Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

— Джинн, — позвал он, пока Аист срывал над ним голос, горланя молитву.

Тот не ответил.

— В мифах о духах говорится, что вы обожаете загадки, — продолжил Вова. — Если ты веками скучал, почему бы не сыграть?

Моджахеды закончили петь суру, и по рядам пошла бутылка с дурманящим пойлом. Когда кто-то из них отпивал из горлышка, его сосед хлопал в ладоши, высовывал язык и пританцовывал. Даже сквозь широкие мантии Вова заметил эрекцию у большинства из фанатиков.

— В другой жизни ты пытался одолеть марида, — затараторил Володя. Времени миндальничать не было: если у него и получится спастись, то лишь до прихода великана. — Если я угадаю в какой, ты появишься?

Фанатик, что караулил Вову вчера, теперь стоял около кого-то из новых пленников. Он вновь схватил рупор и закричал про жертвенный огонь. Володя зачерпнул горсть песка: смотрящий за ним афганец все равно был увлечен собственными руками, которые зачем-то расчесал до крови.

Песок бежал сквозь пальцы. Как и время до момента, когда Вова окажется у Аистов в желудках.

— Когда-то ты был человеком, — продолжил Вова. — И теперь ненавидишь нас за то, что мы помним прошлое. Ведь свою жизнь ты наверняка забыл.

К костру подтолкнули первую жертву. Солдат едва ли не сразу ринулся в огонь — видимо, моджахеды довели его так, что смерть казалась избавлением. Вова вздрогнул: за день афганцы не сделали с ним ничего страшного, но он слышал визги из ям, где пленники звали мам, молились и рычали. После несчастные заходились в леденящих жаркий воздух криках, а хохочущие моджахеды вылезали из ям с закатанными рукавами мантий. Их руки были обожжены и покрыты струпьями, но больше всего Володю пугала кровь и ошметки внутренностей, которые забивались фанатикам под длинные, давным-давно нестриженные ногти.

Мысли Вовы вернулись к огню, около которого первого из приговоренных к смерти облили бензином. Зачем-то пленник подставил ладони лодочкой и умыл лицо. Аисты покатились со смеху по земле, а один из фанатиков случайно выстрелил из автомата. Пуля скосила одного из афганцев, но мучителям было все равно. Смеяться гораздо, гораздо важнее!

— Ты должен подчиняться! — едва не закричал Володя. В общей суете он не думал, что кто-то обратит внимание на сбрендившего шурави. — Я не спасусь, когда появится марид!

Джинн молчал. Пламя колыхалось так, словно ветер вознамерился его потушить. Фанатики мигом вскочили с земли и запели молитву.

Когда сура застыла на самой высокой ноте, из огня вышел великан. Парень, стоящий на коленях перед Володей, закричал. Со стороны тех, кто впервые видел марида, не донеслось ни звука. Теперь Вова знал точно: вчера он был накачан наркотиками.

Потому что сегодня вождь Аистов выглядел совсем иначе.

То, что прошлой ночью Володя принял за мантию, оказалось черным острым оперением. Из глубины капюшона высовывался длинный клюв. Вместо ступней у марида были перепончатые лапы, а торчащие из-за спины крылья нервно подрагивали, будто он вот-вот готовился взлететь.

— Его не победить.

От веселых интонаций в голосе джинна не осталось и следа. Он говорил что-то еще, но Вова приказал ему заткнуться и прошептал:

— В прошлой жизни ты был человеком и пытался драться с ним, так? Значит, тебя тоже принесли в жертву?

— Я… Я не помню.

— Знаю. Ты разозлился, когда я сказал, что невозможно спрятаться в воспоминаниях.

Первого пленника бросили в огонь. Как только солдат выскочил из костра, Аисты накинулись на еду.

— Сначала ты помнишь каждую мелочь, — глухо сказал джинн, — но потом забываешь дом. Друзей. Имя. Я даже не помню, как стал… этим.

— Поэтому ты ненавидишь хозяев. Ведь мы все помним.

— Чего ты хочешь?

— Увидеть маму. Нину. Каштана.

— Это твое последнее желание?

— Нет. Есть кое-что получше.

— Славно, а то я уже подумал, что ты глуп, словно…

— Ты соврал, что не умеешь читать мысли. Но я, кажется, понял, чего ты хочешь.

В пламя бросили вторую жертву. Вова был следующим в очереди. Оставленные без присмотра пленники зашептались и побежали в разные стороны. Марид опять исчез, чтобы заполнить тьму смертью.

Фанатики жадно жрали человечину.

— Если я попрошу убить эту тварь, ты справишься?

— Не надо, пожалуйста…

— Вот и я пошутил над тобой, — хмыкнул Вова. — Не понравилось? Наверное, как и тому бедняге, которого ты свел с ума.

Марид описал круг над костром и грациозно приземлился. Моджахеды повели Володю к пламени и облили бензином.

— Пока мне не понять, почему надоедает вечная жизнь, — пробормотал Вова. — Но кое-что я знаю: ты хочешь уйти.

— Нет, — ответил джинн. Володя подумал, что его план рухнул, но «слуга» добавил: — Ты не знаешь, насколько сильно я хочу уйти.

— Я исполню это желание в обмен на мое. Думаю, тебе понравится, — сказал Вова.

Душманы подвели его к мариду. Великан протянул к пленнику лапы, принюхался, фыркнул и взлетел в воздух. Володя подумал о деревне под Брянском и воспоминаниях, купаться в которых будет веками. На прощание он посмотрел на серп луны, которую видят люди в далеких, кем-то выдуманных странах.

Марид спикировал на него сверху.

— Мое последнее желание — стать тобой, — приказал он джинну.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Марид расчертил когтями воздух. Вова исчез.

Той ночью закончилась история отряда «Черный аист». Выжившие пленники говорили, что фанатики будто рухнули замертво от ударов невидимого зверя. Но битва далась Володе непросто: сущность, в которую он превратился, быстро становилась слабой. Вова опасался нападения марида, но тот — такой же бестелесный и невидимый смертному, застыл в небе и безучастно наблюдал расправу над моджахедами.

Когда он закончил, марид уже исчез. Лишь спустя много десятилетий, а может, веков Вова понял, что дух потратил слишком много сил на превращение в «человека в черной мантии».

В ночь расправы над афганцами Володя наблюдал за тонкой полоской света, бегущей в небеса. Он знал — то уходит джинн, служивший тысячам людей. Во всполохах света Вова разглядел, как черноволосого кудрявого парнишку приносят в жертву. Но прежде юноша попросил жизнь у джинна, которого случайно обнаружил незадолго до плена. Служивший ему дух обвел хозяина вокруг пальца: после жертвоприношения тот стал бестелесным существом, приговоренным к вечному исполнению чужих желаний.

И всегда их извращающим. Ведь его самого когда-то обманули.

Полоска света окончательно исчезла. Какие бы грехи ни совершал джинн, он исчез из всех возможных миров. Вова искренне надеялся, что тот не попадет ни в рай, ни в ад. Ведь разве не может существовать место, где после ухода мы могли бы вечно перебирать каждое, даже забытое при жизни, воспоминание?