Сергей Чернов - Медианн №1, 2019

— Послушай, наверное, все для тебя тут… странно…да?

Китаец выпучил глаза, а Льюис тихонько выругался. Ну конечно. Откуда недавнему пришлецу знать местное наречие?

— Твоя есть напуган? — лейтенант перешел на ломанный английский. Он помнил по прежней жизни, что бригады китайских рабочих во Фландрии сносно понимали отданные таким образом приказы. — Люди вокруг. Хотеть знать. Твоя зарезать людей тогда, ночью?

Китаец все понял. Замер. Обмяк в руках своих конвоиров. А затем, вдруг резко дернулся вперед, подавшись в сторону к Льюису.

— Моя не убивать людей. Нет, нет! Но моя видеть резня. Резня, понимаешь? Они вспарывать животы беременные. Швырять на штыки младенцы. Разбивать детские головы о стены.

Только сейчас Льюис увидел, что китаец этот еще очень молод. И, дьявол. Он уже успел пройти сквозь ад. Война. Она никогда не меняется.

— Погоди. Это было там. Там — ты умер. Ушел. Перестал существовать. Теперь — тут живешь. Тут. Что видел этой ночью? Что там было?

— Ты не понимать. Ничего не видеть. Дьяволы! Они пришли! Не ночью, днем.

Из черных глаз китайца потоком лились слезы.

— Зло. Оно жить. Они все — дьяволы! Демоны! Мертвые. они плакать. Звать меня. Спрашивать, почему не защитил. И почему не с ними.

— Все прошло. Все закончилось. Черт, все это было никогда и никогде! Меня, если хочешь знать, разорвало на куски снарядом. В той, прежней жизни.

— Ударил мечом.

— Что?

— Не стал стрелять, когда я атаковать. Ударил. Наискосок. Вот так. — китаец взмахнул рукой, делая рубящее движение. — Оставил на земле.

Сердце Льюиса сжало стальным обручем. Все это было ему слишком знакомо. Отрицание. Непонимание. Чувство неправильности. Он просыпается со всем этим день за днем, несколько лет подряд. А этот бедняга еще слишком хорошо помнит собственную смерть. Ему. тяжело. И он точно не имеет никакого отношения к тем смертям в египетском квартале.

— Это не убийца, Адад. Он, возможно, безумен, но вряд ли у него хватило бы духа зарезать кого-то этой ночью.

— Но тогда.

— Тогда — лучше отдать его мне. Скажи своим, что Римский дом берет дело в свои руки. Пообещай, что убийцы будут наказаны. Уговори людей разойтись по домам.

— А если не получится?

— Получится. Я в тебя верю. Да и судя по всему, первоначальный запал уже прошел. Бери власть в свои руки, Адди. А китайца оставь мне. Так будет проще для тебя же.

Льюис дождался, пока площадь не опустела. И только потом дал команду трогаться с места. Отъехав на добрых полторы мили, он попросил остановить броневик. Широко распахнув дверь, чуть ли не вытолкнул китайца на улицу.

— Иди. У тебя — новая жизнь. Найди в ней свое место.

Китаец не двинулся с места. Что ж. В конце-то концов, он, Льюис Арктур, дознаватель Префектуры, а не нянька для новых пришлецов. Пришлецы. Всплеск . Лейтенант тряхнул головой. Неведомый то ли колдун, то ли демон. Надо спросить. Вдруг этот несчастный что-то видел там, в лесах?

— Послушай, друг — Льюис с трудом подбирал слова. Видимо, сказывалось нервное напряжение. — Когда ты очутился здесь, в сумрачном лесу. Видел что-то необычное? Что-то странное?

Китаец посмотрел на него с удивлением.

— Я умереть. И я снова ходить. Дышать. Хотеть есть. Чувствовать ненависть. Это не странно?

— Странно, но это бывает со всеми пришлецами. а, неважно. Ты видел что-то пугающее? Страшное? Злое?

Китаец медленно покачал головой.

— Я не видеть ничего злее, чем зверства этих солдат. Ничего.

Что ж. Глупо было надеяться на простое решение. Льюис повернулся к водителю, чтобы дать приказ трогаться с места.

— Вихрь душ.

— Что? — Льюис замер.

— Я видеть вихрь душ прежде, чем попасть сюда. Это странно?

— Если бы я только знал. Но, пожалуй, что да. Расскажешь, как это выглядело?

Китаец не ответил. Его взгляд вдруг стал стеклянным и совершенно бессмысленным. Человек вдруг превратился в куклу. И лишь тонкие губы несчастного беспрестанно шевелились, проговаривая то ли молитву, то ли заклинание.

Сны в эту ночь были путанными и неясными. Вначале он в который раз поднимал свой взвод в ту проклятую атаку. Затем (впервые за те годы, что Льюис провел в Медианне!) вдруг всплыли сцены из детства. Тенистые аллеи, старая деревенская усадьба и древняя каменная изгородь вдоль дороги. Кажется, его задирали соседские мальчишки. Как же их звали? Том? Филлип? Хью? Во сне было очень и очень важно это вспомнить, но у Льюиса не получалось. Внезапно Том (или Филлип?) превратился в бородатого дака, который резко врезал лейтенанту в челюсть. В том проклятом замке это имело смысл, но сейчас? В его собственном сне? Взвыв от обиды, Льюис бросился в драку, а затем…

… исчезло. Все. Дома и деревья, звуки и свет, лица призраков из прошлого и их голоса. Все растаяло без следа, будучи поглощенным мягкой серостью. Реальной оставалась лишь земля. Неправильная и больная, изрытая воронками и щедро засеянная костями да осколками мин и снарядов. И дающая всходы — щедрые побеги бритвенно-острой проволоки. Льюис был самим собой и… одновременно словно бы наблюдал за всем со стороны. Шлем Броди, запыленная офицерская форма цвета хаки. Один из миллионов солдат Великой войны. Один из миллионов тех, кто так и не вернулись домой.

Льюис выругался. Похоже, что сон пошел по кругу. Сейчас привычно взлетит сигнальная ракета. Всепоглощающая серость окажется предрассветным туманом. А он и его люди будут умирать под шквалом мин и снарядов. В сотый. В тысячный. В миллион первый раз. Лейтенант остановился. Нашел какой-то кусок металла, торчащий из земли. Уселся на него. Забавно. Даже понимая, что это сон, он все равно старается не испачкать форму. Впитанное с молоком матери британское занудство. Вот что это такое.

Кажется, он просидел так вечность. В этот раз не было ни сигнальной ракеты, ни бегущих в отчаянную атаку солдат. Абсолютно ничего. Серое безмолвие оставалось неизменным. Повинуясь странному инстинкту, лейтенант встал и медленно побрел вперед. Туда, где по его представлениям должны были находиться траншеи «бошей». Спустя добрых пять сотен шагов мгла стала редеть. Впереди вдруг оказалось нечто, похожее на… дорогу? Нет. Не на дорогу. Льюис брел по улице какого-то азиатского города. Редкие здания в колониальном стиле терялись среди местного колорита. Чахлые деревья, низкие глинобитные изгороди. То тут, то там — брошенные возки рикш и перевернутые телеги. И полная, гнетущая тишина. С этим городом что-то было сильно не так. В нем была дремлющая. сила? Злоба? Что-то, состоящее в неуловимом родстве с тем проклятым ощущением, что Льюис испытал в замке Кобаяши.

Здесь нельзя было оставаться. Сон или не сон, но город явно чувствовал чуждую ему душу. Он словно бы просыпался, разворачивался к пришельцу. Демонстрировал то, что старался скрыть поначалу. Вот — пятно крови. А вот — несколько тел, сваленных в кучу прямо посреди дороги. Там — следы от пуль на стене. А тут — мертвая женщина с бесстыдно задранной юбкой. Лейтенант развернулся. Бросился бежать. И едва не врезался в виселицу посреди дороги. Мгновение назад там не было ничего, а теперь — на длиной перекладине в ряд висело одиннадцать трупов. У двух повешенных были вспороты животы и их кишки лежали на дороге, словно мертвые змеи.