Оксана Алексеева - Наследник черного престола [СИ]

— Да ты за два года разоришь казну, Киан!

— Не очкуй, Тринюш. Здесь такая налогооблагаемая база, что только разворачивайся — если за все пороки будут платить, то я за два года увеличу казну вдвое. А если не выйдет, пойду за карточные столы сам — с такими лохами я любой бюджетный дефицит покрою. Сомневаешься?

Она засмеялась еще звонче, еще искреннее — красивая и необычная, мрачная и чудная, как весь этот мир. А Николай смотрел и все ждал повода пригласить на свидание — пройтись под огромной луной-лепешкой по какой-нибудь Серой Пустоши по берегу кровавого моря. Только он, она, Ноэ и двенадцать вооруженных шорсир следом — это на случай, если Глубина решит выразить ему свое фу.

А пока же он увлекал ее идеями:

— Подпишем все под решение демографических проблем: сюда же бессмысленные убийства соотечественников, плохая забота о детях и жестокие наказания за провинности. Зло же может заботиться о том, чтобы у него было много подданных?

— Может. Но несостыковок будет столько, что и не счесть.

— Ерунда. Надо с чего-то начинать. Пока составим общую схему развития, а проблемы начнем решать по мере их поступления.

— Как прикажешь, Киан.

— Я не приказываю, секретарь, я твой ответственный работодатель: босс, шеф, директор, властелин ночных фантазий.

— Как прикажешь, босс и властелин лишь собственного сумасбродства.

— Жаль, что ты так мало была в моем мире — успела бы посмотреть несколько фильмов. И будь в тебе хоть капля романтики, уже поняла бы, что все сотрудницы влюбляются в своих боссов, если боссы такие, как я, молодые, красивые и мультимиллиардеры. В последних влюбляются наверняка, а я прямо по всем статьям в профите.

— Эх, женщину бы тебе. Проскальзывает явное желание спариться.

— А что плохого в спаривании?

— Тебе не по статусу, слишком ты велик для подобного. В пары стремятся объединиться те, кто сам по себе неполновесная личность, вот и ищут… вторую половину, даже не понимая, насколько это жалко. Целому не нужен никто, он и так целый.

— А-а, понял! Поэтому шорсир объединяются сразу группами по тринадцать?

— Твой сарказм летит мимо, Киан. Я и одна уложила бы тебя на лопатки, если бы захотела.

— Все обещаешь и обещаешь… Давай, Трина, с тебя новый налог — придумай самый жуткий.

Она задумалась.

— Налог на налоги? Это для титулов, которые вправе собирать мзду со своих подданных. Пусть часть в твою казну переводят.

— Чертовка… Уложила-таки на лопатки. Вписывай. Если мы продолжим в том же духе, революция не за горами.

— Ничего страшного, революций у нас уже тысячу лет не случалось — все какое-то развлечение. Я, кажется, заражаюсь твоей тоской.

С юмором у нее тоже все нормально, он только запрятан глубоко, но наружу прорываются смелые ростки. Характер мерзейший, вредность и упрямство зашкаливают — но это отличные качества, любой стерве к лицу. Николаю стервы не особенно нравились, но в этой звенящей самоуверенности все-таки было что-то привлекательное. Например, Трину он бы вряд ли доверил какому-то другому мужчине, было бы жаль бедолагу. А вот самому Николаю ничего так, сойдет.

Новые законы успели поднять настроение им, но не успели обрушить настроение придворным: случилось нечто, отложившее внедрение системы беспощадных издевательств. Уже даже служка, прибежавший пригласить лорда на совет, выглядел слишком растрепанным. Николай не стал задерживаться и в сопровождении охранниц отправился в знакомый зал.

А в коридоре его встретил господин Шур, едва склонивший голову.

— Приветствую, мой лорд. Прошу, поспешите, ждем только вас.

Николаю его встревоженный вид не понравился:

— Это вы так из-за Глубины расстроились, дорогие хоасси? Ну ничего, иду я, иду, сейчас поругаетесь и разойдемся.

— Нет, мой лорд, дело другого уровня.

— Да что случилось-то?

— Война, — отозвался тот как-то подчеркнуто сухо.

Николаю это слово не понравилось настолько, что он замедлил шаг и позволил неприятному холодку спокойно пробежать по спине. Господин Шур, вышедший вперед, обернулся.

— И раз уж вы сами затронули этот вопрос, то Глубина не предупредила нас вовремя, когда враги пересекли приграничную реку. Армия света уже идет по нашей земле, мой лорд. Если мы их не остановим, через два дня они будут здесь.

— Потом разберемся с Глубиной, — теперь уже тихо ответил Коля. — И что, если мы не остановим свет? Ведь им самим невыгодно разрушать черный престол — так говорил господин Ноэ.

— А они и не разрушат, — хоасси развел руками. — Но это не значит, что не потеснят тьму до такой степени, что она будет восстанавливаться тысячи лет. Наверное, не разрушат. Мы ни в чем сейчас не уверены, но уже потеряли преимущество, не стоит медлить.

В следующий час Николай с ужасом слушал о кровавых битвах между вечными врагами. О том, что жертвами неизбежно станут тысячи человек, а черному лорду, несмотря на всю опасность, придется возглавить армию: демоны приносили клятву служить законному властителю, демоны управляют драконами, а драконы — самое главное оружие тьмы. Конечно, шорсир и семь хоасси будут охранять его, остальные советники останутся во дворце. Они станут последней линией обороны, если свет «заиграется» в азарте победы. Сам Николай молчал, поскольку не видел себя ни в роли рядового воина, ни уж тем более в роли генерала многотысячной армии. У него вообще о военных стратегиях и дисциплине были весьма размытые представления.

Хоасси, видя его состояние, не давили и даже, удалившись, дали время на раздумья. В зале Совета Тринадцати остался только Ноэ. К нему Николай и обратился, когда смог собрать мысли воедино:

— Да зачем им это? Тем более если добро и не собирается уничтожить зло окончательно?

— Не собирается, мы полагаем, — Ноэ пожал плечами. — Ваш отец в прошлой войне отвоевал у них Серую Пустошь. Быть может, они собираются вернуть ее и часть Долины Смерти, где произрастают папоротники…

— Так давайте отдадим им эту Пустошь, а папоротники оставим себе! Тогда они угомонятся?

— Вряд ли. Нужна война. Испокон веков свет борется с тьмой.

Звучало так абсурдно, что можно было бы рассмеяться — но было не смешно.

— Похоже на какую-то игру — война ради войны.

— Это реальность, а не игра, мой лорд. И причин у этих битв множество: территории, ресурсы, справедливость. Пусть у каждой стороны она своя, да и самое главное — они белые, а мы черные, наша взаимная ненависть оправдана хотя бы этим фактом.

— И всё? За такую ерунду умирают тысячами? Территории можно поделить, ресурсами можно торговать, но они все равно пойдут нас убивать только за то, что мы черные, или у нас свой взгляд на справедливость? Какая чушь!

— А у войн в вашем родном мире более стоящие причины?