Валерий Гуминский - Серое братство

— Увы, в наше жестокое и коварное время необходимо доверять лишь своим глазам и ушам. Родители… Госпожа Амалея просила рассказать при встрече с вами, Наследный. Ваши родители погибли в межклановой войне. Одемиры уничтожили своих соперников, коими считали Вадигоров, под корень. Трон Ваграма — очень привлекательная цель, чтобы мучиться угрызениями совести. Вы чудом остались живы. Благодаря Амалее. Подробностей не знаю, при случае расспросите ее.

— Кто это? — голова начала пухнуть от неизвестных подробностей прошлого моих предков.

— Главный Судья Трона. Она последняя из этой гильдии. После уничтожения Вадигоров она исчезла, прихватив с собой выжившего мальчика. Все думали, что род ваш уничтожен полностью, и никто не стал искать ближайших сторонников Кайда. Вот так, Наследный, выводы делайте сами.

Я их уже начал делать. О такой женщине я не слышал, Брюнхильда мне ничего не говорила о событиях прошлого. Вероятно, что к гибели моих родителей причастна королева-мать, что делает мое пребывание в чужом логове нежелательным. Вероятно, Лация знает историю вражды, а значит, постарается укрыть факты, и между нами не останется тех чудных мгновений, от которых кипит кровь, которые зовут на подвиги не ради славы, а ради улыбки желанной…

— Амалея? — наморщила лоб Лация, когда мы тряслись в карете на пути во дворец. Она словно припоминала услышанное имя, но у меня возникло твердое убеждение, что королева умышленно тянет время. Очень уж ненатурально выглядит ее желание «вспомнить». — Да, я слышала о ней. Эта женщина состояла в Гильдии Судей Трона. Гильдия, как таковая, была упразднена после отречения Вадигоров от трона. Были изданы соответствующие законы, регулирующие притязания на корону Ваграма со стороны других родов. А вот Амалея с этим была несогласная, но свои претензии не выдвинула. Она просто исчезла. Совсем. Это произошло лет восемнадцать назад. Сначала все думали, что она уединилась на одном из островов Рифейского океана, а оказывается, о ней известно тебе, живущему в Олдланде [18] Олдланд — название Континента, которое употребляют в Аламе. . Странно.

Действительно, странно. Мои подозрения начинали укрепляться. Если выбирать из тех фактов, что мне известны, Лация или лгала мне, или сама толком не знала, что происходило много лет назад. Значит, ее мать действительно замешана в событиях прошлого. Я решил действовать разумно. Есть две правды; каждая имеет право на отрицание. Неизвестно, чья правда будет мне во вред, а какую я приму как истинную. Только не торопиться, разобраться во всем, что представляет тайну, грозящую вылиться в такую войну, что бойня на Континенте покажется не более чем страшненькой забавой.

— Я понимаю, что вопрос исторического престолонаследия — вещь деликатная, и требующая тщательного изучения, — не выдержала паузы королева. — Поверь мне, я не скрываю от тебя ничего, потому что сама мало понимаю в тех событиях. Все документы находятся в королевском архиве, но чтобы получить туда доступ, придется подождать еще какое-то время.

— Почему?

— У тебя нет статуса. Я разговаривала с Ральером и попросила его тщательнее изучить документы того времени. Должно что-то же остаться. Вероятно, придется поднимать старинные грамоты и поверенные письма. Все пригодится. Оцениваешь мои усилия?

— Конечно, я очень тебе благодарен, — искренне ответил я. — Полагаю, что мой статус даст тебе возможность привлечь меня к твоей игре?

— Я в тебе не ошиблась, — сверкнула белозубая улыбка Лации. — Ты поможешь мне — в ответ на мою помощь. Только одно препятствие очень серьезно: отсутствие Амалеи. Только она может подтвердить, что именно ты — Вадигор, наследник рода. Она тебя должна знать в лицо. Господин Абилард выразил согласие быть посредником в нашем деле. Он что-то знает, но не показывает, что именно. Кстати, граф согласился быстро найти Амалею. Это какие должны быть у него связи?

Я скромно промолчал, не желая вгонять королеву в тоску могуществом Братства.

— И сколько это продлится?

— Не могу сказать. Вероятно, не меньше полугода.

— И чем же я займу себя все это время? — пробурчал я, чувствуя разочарование. Время уходило, а я бессилен что-либо сделать. Будь я вхож в высшие круги, то бы сумел переломить мнение ваграмцев о безопасности их королевства. — С господином Ральером не особо-то поговоришь — слишком занят. А ты — королева со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ведь у тебя пустые разговоры не в чести. С Григом я не горю желанием встречаться. Навел он на меня большую грусть.

Лация рассмеялась:

— Поверь мне: Григ не такой уж плохой. Просто у него обостренное чувство подозрительности, этакая мания. Но к тебе он не имеет претензий. Если тебя оправдали — он не станет более преследовать тебя. Даже сказал, что у тебя голова работает в нужном направлении. Простак не подастся в шпионы… Ах!

Карета внезапно накренилась на слишком крутом повороте, и Лацию бросило прямо в мои объятия. На мгновение меня накрыло жаркой волной, а запах горькой воды ударил в кровь. Я ткнулся губами в ее щеку, ощутив бархатистость кожи, а моя рука самым нечаянным образом легла на упругую грудь королевы. Карета выправила положение, Лация отшатнулась от меня, поправила прическу, и слегка задыхающимся голосом, выдавшим ее чувства, продолжила:

— …Это удел авантюристов и отчаявшихся от безделья аристократов.

— Это Григ сказал? — стараясь быстрее замять неловкость, спросил я.

— Да.

— И много у вас таких?

— Хватает, — Лация отвернулась. — Если они узнают о тебе — жди посетителей. Не отвяжутся. Кстати, забыла сказать: королева-мать, выслушав доводы Ральера, сняла с тебя «вину с подозрением».

Я перевел дух. Капризная Кретта [19] Кретта — богиня счастья. повернулась ко мне лицом в который уж раз.

— Ну и законы у вас, энни королева. Приговор-то ты подписала!

— Я ничего не подписывала, чудак! Пойми, что для твоей казни было достаточно того факта, что ты чужак с подозрением на шпионаж. Снесли бы голову без раздумий. Если бы ты знал, насколько тяжело было убедить твердолобых министров отложить казнь.

Голос Лации дрогнул.

— А меня серьезно могли кинуть в кипящее масло? — задал я волнующий до сих пор меня вопрос.

— И это тебе грозило, без всяких шуток. Но нужно было доказать, что ты шпион, а не чернь. Хотя, что от этого поменялось бы? Казнь — бесчеловечный момент.

Я пожал плечами в смятении. Не знаю, что человечнее. Или вариться в масле, или валяться без головы. В любом случае тебе не оставляют возможности подумать, что бы ты сам хотел. Между двумя смертями выбора быть не может. Если признаться, Лация рисковала своей репутацией, объявляя «высшую милость». Если это только из-за возможности использовать меня в своих играх — я снимаю шляпу перед ее дерзкими замыслами. Она ведь не думала в первую очередь, что спасает соперника, который, вполне вероятно, одержим кровной местью. Стоило ей чуть задержаться, «не успеть» с помилованием! Она вопреки всему чуть не бросилась развязывать мне руки. Или я слеп? Возникшее неведомо почему чувство? Полная чушь! Не в природе коронованных лиц воспылать страстью к незнакомцу, чужаку! Здесь все неправильно!