Уильям Хорвуд - Летнее Солнцестояние

Этого старый Халвер выдержать уже не мог. Сердце его исполнилось гнева и ужаса перед таким кощунством.

- Я здесь самый старый, - начал он и сразу почувствовал, что делать на этом акцент не стоило. – И я должен заявить вам – наши предки потеряли бы дар речи, если бы кто-то сказал им, что Летний Ход, самый радостный праздник системы, - всего лишь сентиментальная традиция. Летний Ход – часть нашей системы. Этим праздником мы словно говорим – сами по себе мы ничто. – Так же как и Рун, он обвёл присутствующих выразительным взглядом, не сделав исключения и для Мандрейка, сидевшего в дальнем конце норы. – Мы верим, что в Камне присутствует нечто такое, рядом с чем мы ничего, и без чего – я обращаюсь ко всем присутствующим – мы действительно ничто, сколь бы сильными мы себя при этом ни считали.

Последние его слова зловеще повисли в воздухе. Теперь все ждали одного – как отреагирует на них Мандрейк. Тот, однако, даже не шелохнулся. Халвер вышел на середину норы. На фоне чёрных лоснящихся шкур старейшин его сморщенный хоботок и старая седая шёрстка выглядели особенно жалко.

С нашей системой что-то произошло, - сказал он тихо. – И совладать с этим труднее, чем с совами, отсутствием червей или бандой луговых кротов. Если бы только я мог донести до вас, какими отважными и искренними были кроты Данктон! Воины, а не драчуны, кроты, исполненные веры, но никак не сомнений. Такими же они могли бы быть и сейчас, и были бы, если бы мы, старейшины, повели их в нужном направлении.

Он остановился, чтобы перевести дух. как и следовало ожидать, слушал его один Биндль, но и он, при всей своей любви к старому кроту, не мог понять его речей.

Халвер печально понурил голову, касаясь хоботком земли. Им стало овладевать отчаяние – у него не было ни сил, ни слов для того, чтобы поделиться с ними своим знанием. Он хотел передать им чувства, владевшие его сердцем, а потом обратиться к ним с таким вопросом: «Теперь вы понимаете, о чём я? Теперь вы видите, что нам следует делать?»

Да, Халвер знал, что жизнь не должна сводиться единственно к дракам, червям и территориям, занимаемым системой, но, увы, он не мог убедить в этом молодых кротов, для которых традиция была пустым звуком. Он пытался собраться с мыслями и сказал теперь уже скорее самому себе, чем другим:

- Мы должны совершить Летний Ход к Камню и произнести все ритуальные формулы, как это делали наши отцы и отцы наших отцов. Здесь говорить не о чем – мы просто обязаны это сделать! – Он посмотрел на старейшин и не без гордости добавил: - Тот, кто сомневается в истинности моих слов, может хоть сейчас отправиться к Камню. Едва вы припадёте к его тени, вы почувствуете его силу. Вы поймёте, что за пределами нашей ущербной системы – а я считаю её теперь именно таковой – существует множество иных систем, устроенных куда разумнее нашей. Если у вас хватит сил, вы…

Теперь его не слушал даже преданный Биндль – все смотрели на внезапно очнувшегося от раздумий Мандрейка. Он стал медленно приближаться к старому мудрому Халверу, продолжавшему разглагольствовать о Камне и ритуале, пока не застыл над ним, словно сова над своей добычей. Кроты в ужасе припали к земле, страшная власть Мандрейка простёрлась над ними совиными когтями. Каждому казалось, что ужасные гнев и злоба направлены именно на него. Почувствовав неладное, Халвер прервал речь на полуслове и поднял глаза на стоявшего над ним Мандрейка. Убоявшись увиденного, он попятился назад, слова его мгновенно утратили всяческий смысл, обратившись сухой несомой ветрами листвой буков.

- Хода к Камню не будет, - сказал Мандрейк знакомым, не знающим возражений тоном. Кроты понимали: как он скажет, так оно и будет. Этот голос душил всяческое возможное сопротивление в зародыше. Голос, исполненный вражеского начала. – Туда не пойдёт никто, слышите? Если подобная блажь всё-таки придёт кому-то в голову, я размозжу этих наглецов о Камень. Их запёкшаяся кровь стане предостережением для тех, кто в своём скудоумии попытается воспротивиться моему приказу. Повторяю, Летних ходов к Камню больше не будет.

Он занёс над старым Халвером свои страшные когти, словно собирался вышибить из несчастного дух. Тишину нарушало лишь испуганное сопение Биндля. Что до руна, то он наблюдал за происходящим с явным удовольствием.

Мандрейк же внезапно растопырил свою лапу в дружеском благословляющем старейшину жесте – можно было подумать, что речь идёт о какой-то пустяковой размолвке, происшедшей меж близкими друзьями.

- Ладно, Халвер, - сказал он, опуская когтистую лапу на плечо старику. – Кончай спорить… Тебя здесь все уважают и в первую очередь я сам. Но понимаешь, времена меняются. Старые традиции рано или поздно уходят. Я думаю, любому ясно, что Летний Ход проводить, прямо скажем, неразумно. На то есть масса причин. – Он обвёл взглядом старейшин, и они ответили ему кивком головы (ну разве могли они повести себя как-то иначе?). – Вот и прекрасно. Оставим эту тему и перейдём к более насущным проблемам.

На этом инцидент был исчерпан, и все кроты вздохнули с явным облегчением. Некоторые даже довольно захихикали.

Не улыбался один только Халвер. Ворча и недовольно сопя, он вернулся на своё обычное место. Ни один из молодых кротов не отважился принять его сторону, и это значило, что системе пришёл конец. Спорить с ними он уже не мог. Биндль тоже чувствовал себя несчастным, но не столько из-за отмены Летних Ходов, сколько из-за того, что он предал своего друга. Он не сводил глаз с Халвера, мысленно повторяя: «Времена меняются… Времена меняются…» Тёмная воля Мандрейка и собственное бессилие побуждали других произносить вслух такие фразы, как : «Конечно же, он прав…», «Буррхед говорит, что с червями нынче совсем плохо…» или «Этот дурацкий Ход раздражал меня и прежде». Чтобы не отстать от других, Биндль глубокомысленно изрёк:

- Если нас действительно заботит будущее системы, мы должны думать о новых, а не о старых ритуалах.

Правильно понять Мандрейка смог только рун – это была не попытка переубедить собравшихся, а самая настоящая демонстрация силы. Этот могучий крот мог вызвать в системе серьёзные потрясения, без которых обретение желанных власти и влияния было просто неосуществимо. Только что они стали свидетелями того, как Халвер лишился своей власти. Старику пришёл конец, и для этого Мандрейку не пришлось прибегать к помощи когтей… Старейшины, обрадованные тем, что гроза миновала, оживлённо беседовали, а Рун тем временем оставил своё место возле Халвера, занятое им за много собраний до этого, и перебрался к Мандрейку, рядом с которым он надеялся преуспеть. Тёмная сила и власть этого зловещего союза начинали опутывать систему чёрным плющом, обвившимся вокруг умирающего вяза.