Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши. Часть вторая [СИ]

− Эсм не поможет, она здесь лишь засвидетельствовать, согласиться, некоторые вещи совсем не то, что нам представляются с первого взгляда. Ведь так, фрей?

Еле-еле согласный кивок.

Обколов вдоль позвоночника, Колин стал вводить иглы в плечики, шею и головку крохи. Одну за одной. Вызывая у Сеньи сухое глотание и спазмы в горле. Вот ребенок обиженно хныкнул. Колин поднял руки призывая всех умокнуть.

Арлем обмерла и зажала рот руками, не закричать. Мысленно она обратилась к небесам с молитвой. О защите. О помощи. О спасении невинных. О умягчении сердца. Она и сама не смогла бы точно сказать, что просит у Создателя, прекратить чудовищные действия.

Сеньи пытался смотреть, но слезы застили ему глаза.

− Что ты делаешь? Что ты делаешь? Она же.... Она ребенок, - в полном ужасе шептал сыскарь. − Ты не можешь так поступать!

Фрост от греха убрал стилет. Кончит жизнь с отчаяния такое видеть. Встал позади и накинул удавку на шею связанного.

− Могу и поступаю. Именно потому что ребенок, а ты заботливый отец. Это мне в какой-то степени импонирует. Отец, который желает дочери только добра. Желаешь добра Ции?

Ребенок снова хныкнул, но не заплакал.

− Желаю! Желаю! Желаю! Это все что я желаю! Все чего хочу! Хочу, чтобы была здоровой, чтобы как все дети играла, бегала, скакала..., − Сеньи буквально задохнулся от прорвавшихся наружу наболевших чувств. - Оставь Цию. Оставь! Зачем её мучить? За что? Лучше меня. Меня... Я тебе нужен! Я!

− Не надо кричать, − спокоен Колин продолжить ,,экзекуциюˮ. - Я прекрасно слышу. А ты меня нет. Разве я говорил, что ты мне нужен. Можешь назвать, на кой ты мне пригодишься? Молчишь? То-то.

Он проверил иглы в головке девочки. Их больше десятка. Досадливо нахмурился. Работа ему не понравилась или результат его работы?

Фрост бывалый малый, но и у него не хватило духу наблюдать за измывательствами над крохой. Особенно его бесила и выводила из себя невозмутимость Поллака. Ни радости, ни злобы. Ни вопросы не задает. А с сыскарем есть о чем потолковать. Ни денег не требует. У Сеньи деньжата имеются. И на откуп и сверху задобрить.

После очередной серии игл, ребенок закряхтел, завозился, похныкал и успокоился.

Арлем превратилась в камень. Из широко открытых глаз ручьем текли слезы. Она порывалась оттолкнуть чудовище от стола. Но ноги приросли к месту, а лопатки к спинке стула. И еще, она боялась, её внезапное вмешательство убьет девочку. У мучителя дрогнет рука, и все, неминуемый конец.

− Какая терпеливая малышка. Из нее вырастит отменная жена. В Унгрии мужчины таких ценят. Молодец! Просто слов нет! В общем должен сказать девочки терпеливей мальчиков. Казалось бы странно. Но если вдуматься....

Говоря, Колин продолжал ставить иглы, погружая безжалостное золото в детскую плоть. Наблюдал реакцию ребенка, поправлял, убирая иглы, или подыскивал новое место ввести. Однако, не смотря на кажущее варварство, ребенок не сильно беспокоился манипуляциями тонким металлом.

− Если вдуматься, кому рожать? - и сразу переключился на Арлем. - Ваши соображения эсм, почему она не плачет? - Колин указал на полсотни наставленных игл.

Арлем не смогла ответить. Произнести хоть словечко, выше её физических и душевных сил.

− Следующую надо подогреть, − Колин подержал иглу во рту. - Еще одну и достаточно.... Нет, пожалуй, две и тогда будет достаточно.

− Возьми меня, − шептал Сеньи, говорить он не мог. Удавка перехватила горло.

− Эсм, возвращаясь к нашему разговору, − Колин заглянул в бледное, без кровинки лицо фрей.

Исповедница едва его расслышала. У нее начала кружиться голова. Она ухватилась за край стола не упасть.

− С вами все хорошо? Вам подать воды?

Арлем мотнула головой. Умирай, находись в крайней стадии водного истощения, и тогда бы не приняла от него ни капли. И не попросила!

Колин пошевелил некоторые из игл. Притопил, поддернул. Малышка жалобно пискнула.

− Правда эсм, выглядит ужасно?..

− Вы...., − выдохнула Арлем так долго, что вдыхала уже захлебывалась кашлем, от подступившего удушья.

− Самое трудное не допустить ошибки. Ни мне, ни вам. От этого многое зависит. А Сеньи? Порой за ошибки или упрямство одних, приходится взыскивать с других.

− Оставь ее или убей меня. Убей! - взвыл Сеньи. Фрост ослабил удавку. Пусть порет на живодера.

− Вот еще? У тебя прекрасная дочь, я вовсе не желаю её делать сиротой.

− Оставь её! Оставь! Или убей меня. Лучше убей. Иначе я найду тебя. Найду!

− Чего меня искать? Я здесь, перед тобой. Не скажу что разделяю, но очень понимаю, твои чувства. С твоего дозволения....

Колин поставил иглу, совсем немного подержав её над пламенем свечи. Ребенок завозился и захныкал.

− Саин, − не выдержал Фрост. - Можа лучше его самого. Малявка-то причем. Она же несмышленка.

− Ты прав Ция, не причем. Но должен же я убедить эсм Арлем в несправедливости некоторых её умозаключений, основанных на поверхностных наблюдениях и апелляции к чужим авторитетам в вопросах в которых те не смыслят. Я утверждал и утверждаю, порой некоторые вещи совсем не такие, какими кажутся.

− Проклинаю.... проклинаю, − Саньи зарыдал, почти завыл.

− Что ты там говоришь?

− Проклинаю! Тебя и твой род и потомков твоих до сотого колена.

− Что? Иглы не нравятся? Самые болезненные − под ногти. Да ты и сам это прекрасно понимаешь Сеньи. Ведь пользовался этим нехитрым приемом. Раз! и человек готов говорить и каяться. Не так ли? А может это расплата? За прошлые грехи. Скажи, скольких спустил в канал? Десять? Двадцать?

− Тебя там не хватает! Тебя!

− Как знать, как знать. Может, статься первый кинешься меня спасать. Не веришь? Точно? Не слышу.

− Будь ты проклят. Проклят! Проклят!

− Это одно проклятие или три? - продолжал говорить Колин, не ослабляя внимания к девочке.

Сколько это длилось, наверное, не скажет никто из находившихся в комнате. Время как будто остановилась. Остановилась для Сеньи, для Арлем, для Фроста и лишь Колин возился со своим иглами.

− Еще одну, самую последнюю. Обещаю.

− Не смей! - сыскарь вскинул голову. Белые от ненависти глаза, казались огромными из-за слез.

− Надо. Дело надо доводить до конца. Не так ли Сеньи?

Малышка хмыкнула и дернула ручкой.

− Я же говорил, надо, − в голосе Колина пробилась радостная нотка. Он положил палец на иглу, покачал, ожидая реакции ребенка. - Отлично!

Сеньи вздрогнул и вытаращился, с открытым ртом. Замотал головой избавиться от навождения, сбросить на сторону космы, лучше видеть.

− Посмотрим-посмотрим, − пробежался Колин по иглам, выбирая какую поправить. Одна, вторая, третья. - Ну-ка, ну-ка, ну-ка!

Девочка опять хмыкнула и подтянула ручку к себе, чуть согнув в локте. Колин сунул палец ей в кулачок, и та его сразу ухватила.