Алексей Гришин - Путь офицера [litres]

По дороге, тянущейся вдоль Гаронны, вышла колонна галлийских рейтар. У них не было той слаженности, что у тяжелой кавалерии Савойи, они не были готовы к атаке бронированным кулаком. Так, беспорядочная стрельба из пистолетов с неспешно гарцующих лошадей, но этого хватило, чтобы кастильские генералы поняли главное – война окончена. Если здесь рейтары, то за ними идет армия, проломить которую в этих горах – дело практически безнадежное.

Трубач сыграл «отбой», и кастильская пехота оттянулась за завал, образовавшийся после обрушения горы. Как всегда, не проиграв, но и не одержав в этот раз привычной победы.

А последние защитники крепости… ну что же, они тоже имели право на отдых. Просто сесть на землю, посмотреть на чистое голубое небо и подумать, что туда им еще, оказывается, рано. Да, имели такое право, но об этом не знал их сержант.

– Все, кто может двигаться, – расчистить плац, навести порядок! Потом переодеться в чистое! Санитары – доложить по состоянию раненых!

Вот чего ему неймется? Совесть есть у человека? Они же герои, они чудо совершили, им отдых нужен! А эта сволочь?! Но ноги сами направляются к обломкам стены, завалившим крепость, руки сами берут камни. И только потом солдат понимает, что в этой проклятой работе чести не меньше, чем в кровавой драке. Крепость – дом бойца, а в доме должен быть порядок. Всегда. Как бы враг ни хотел этот дом разрушить.

В конце дня к воротам подъехали маршал де Комон и граф Тулузский в сопровождении свиты. Они въехали под звуки военной флейты, наигрывавшей какой-то мотивчик, больше подходящий для деревенских танцулек. Но это право гарнизона, тут всякий развлекается, как может. Только вот встречающие – такого маршал еще не видел – человек тридцать, все в новенькой, словно только что пошитой одежде, построены на плацу, который, казалось, вычистила и вымыла прислуга королевского дворца. Словно не бойцы после битвы, а гвардейцы на торжественном разводе.

Если бы не раны. У кого рука на перевязи, кто-то опирается на самодельный костыль. А юный командир с сержантскими нашивками наполовину седой и через левую щеку тянется уродливый шрам. Рану зашили недавно и явно на скорую руку. Де Комон старый солдат, он такие вещи отмечает сразу.

Тем не менее подходит сержант и, кривясь от боли в раненой щеке, но четко, как на параде, рапортует, словно только что перечитал Устав:

– Господин маршал, гарнизон крепости Сен-Беа для встречи построен. Списочного состава – двести четыре человека. В строю двадцать восемь, раненых – восемьдесят четыре, восемь санитаров и один доброволец заняты в санчасти, лейтенант де Савьер отдыхает после магического истощения, тридцать три человека пропали без вести после вылазок… – Сержант сделал паузу, сейчас он должен доложить об убитых, но на это, оказывается, сил уже не осталось. – Докладывает командир гарнизона сержант Ажан.

– Почему командир вы, а не офицер?

– Не знаю, это было решение майора де Баона.

– Где он сам? Где другие офицеры?

– Погибли в первый день осады, господин маршал.

Де Комон смотрел на сержанта. Что-то в нем было неправильно. Маршал начал службу таким же юнцом, сам прошел через кровь и смерть, все как всегда, как было и будет, но что же не так сейчас? Пожалуй, спокойствие и обстоятельность. Да, именно спокойствие и обстоятельность доклада, которые свойственны опытным бойцам и совершенно неуместны у мальчишек. И порядок. Порядок в одежде, порядок в строю, подобие порядка в разрушенной крепости.

Такое было только однажды. Два года назад, после битвы с савойцами. Тот мальчишка, клиссонец, в чистой с иголочки форме докладывал так же четко и спокойно о совершенном подвиге, словно об удачно прошедших учениях. А ведь они даже чем-то похожи. Тот же рост, фигура, тот же уверенный взгляд. Если бы не седина и этот шрам… И оба совершили… ну если не чудо, то что-то к нему очень близкое. Того звали барон де Безье, и он был первым и пока единственным дворянином, кого де Комон по представлению короля посвятил в кавалеры Голубой звезды. Через несколько месяцев он попал в грязную историю и погиб, на одного кавалера в стране стало меньше.

– Граф, – обратился маршал к графу Тулузскому, – ведь гарнизон этой крепости подчиняется вам?

– Да, разумеется, а что?

– И вот я, кавалер Голубой звезды маркиз де Комон, спрашиваю вас, согласны ли вы, что ваш подчиненный, командуя вверенным ему подразделением, совершил подвиг, сыгравший решающую роль в исходе сражения?

– Какого сражения! – недоуменно воскликнул граф. – Этот мальчик попросту закончил войну… о, вы полагаете, господин маркиз? – продолжил он, взглянув в весело прищуренные глаза маршала, и, став подчеркнуто серьезным и официальным, закончил: – Да, я считаю, что вы совершенно правы!

– Тогда по праву, предоставленному мне моим званием, положением и статусом кавалера Голубой звезды, я посвящаю вас, господин сержант, в кавалеры Алой звезды! Клянитесь верно служить Галлии и ее королю!

Лицо Жана вытянулось, глаза расширились, но колено согнулось само, и ответные слова прозвучали сами, словно помимо воли говорящего:

– Я, Жан Ажан, клянусь, что вся моя жизнь с этого момента будет посвящена службе на благо Галлии, ее короля и членов королевской семьи!

В Галлии существует три высших награды. Голубой звездой награждаются дворяне, Алой – военные недворяне и Желтая – гражданские недворяне. И невозможно быть награжденным высшей наградой страны дважды. Вернее, было невозможно до этого мгновения. Да, Жана лишили дворянства, но лишить звезды невозможно, даже на эшафот кавалеры поднимаются с этой наградой на груди.

– Есть какие-либо просьбы, пожелания, господин кавалер?

– Да, господин маршал. Прошу выделить врачей для помощи раненым, а также солдат для похорон погибших и сбора трофеев – сами мы сейчас на это не способны. И еще, крепость помогал защищать доброволец – юный виконт де Сент-Пуант, проявил стойкость и мужество. Я прошу оказать ему ваше покровительство. – И Жан вывел из строя худого и бледного мальчишку, едва державшегося на ногах, но твердо пожелавшего участвовать в торжественном построении.

– Де Сент-Пуант? – Маршал подошел и положил руку на плечо Шарля-Сезара. – Когда-то я был знаком с твоей покойной матушкой. Что же, иди в штаб, сынок, отдохни. У нас будет время поговорить. А по всему остальному… Временным комендантом крепости я назначаю своего адъютанта, лейтенанта д’Оффуа, он сделает все, что необходимо. А ты, сержант, передай дела, отдохни пару дней и отправляйся в Тулузу, дождешься меня там. Не часто Алая звезда вручается, надо сделать это торжественно.

Разговор в штабе Тулузского полка

– Да, господин маршал, не ожидал я такого. Чувствую себя эдаким вершителем судеб. Шутка ли – сделать из простого сержанта – кавалера!