Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Он встал возле двери не в силах отдать приказ.

Под ложечкой ноет, будто после удара кулаком. Сердце тяжело бухает, отзываясь слабой болью в ребрах. По спине стекают крупные капли пота, отчего рубаха противно прилипает к коже. Ренай Камень бросил мимолетный взгляд на послушника, охраняющего темницу. Заметил ли тот, как он дрожит от страха, точно испуганный кролик? Вроде нет.

Парень в медном доспехе стоит в двух шагах от запертой темницы и смотрит куда-то перед собой.

— Открывай, — приказал ему Ренай. Голос всё-таки предательски дрогнул.

Послушник, сделав вид, что ничего не произошло, достал из-за пояса связку, побрякал ею, ища нужный ключ, и подошел к массивной двери. Ч то же он так долго возится? Надо взять себя в руки. В конце концов, в темнице сидит обычный человек. Которому требуется гадить, жрать и спать. Отчего же тогда в груди этот колючий страх?

Наконец, послушник справился с ржавым замком. Тяжелая дверь противно скрипнула. В лицо ударила волна смрада — гремучая смесь из запахов засохшей крови, оставленной прошлыми обитателями, и застарелого пота. В темнице хоть глаз выколи. Ренай взял с металлического кольца на стене факел и вошел во тьму, стараясь не задеть плечами дверной косяк.

Пришлось пригнуться из-за низкого потолка. Пламя высветило каземат: серый песок под ногами, на котором тут и там виднеются черные пятна, небольшой наспех сколоченный стол и… узник, привязанный к стулу. Стараясь не смотреть в его сторону, Камень вставил факел в металлическое кольцо на стене темницы и принялся раскладывать на столе рабочие инструменты. Руки предательски подрагивают — достаточно сильно, чтобы начать злиться на себя. Этот ублюдок всего лишь человек!

— Назови свое имя, — приказал Ренай. Голос показался оглушительно громким.

Сверкнуло тонкое лезвие ножа. Подойдет в самый раз.

Хмурясь, он обернулся к заключенному. Тот растянул губы в ухмылке, словно это Камень сидит привязанный в каземате уже третью ночь. Его хитрые, кристально голубые глаза блеснули.

— Назовись! — рыкнул Ренай.

— Вор.

— Это не имя.

— Но так меня называют. Так себя назвал я, — спокойно ответил узник, продолжая широко улыбаться. Его бархатистый низкий голос убаюкивает — ни страха, ни агрессии, ни волнения.

Кивнув, Ренай продолжил:

— Откуда ты?

— Я приду из пустыни Пророка.

Вот опять!

— Придешь? — переспросил Камень.

— То есть пришел, конечно же, — поправил себя узник.

За бессонные ночи он растерял былое великолепие: борода скаталась, длинные волосы висят сосульками, лицо перепачкано в грязи, как у нищего, морщины стали глубже. Хотя стоит признать, этот хитрец умеет выглядеть высокомерно. Ренай понадеялся, что сегодня он-таки его сломает — не столько физически, сколько морально.

— И что же ты воруешь? — спросил Ренай.

Вор бросил на него хитрый взгляд. Его аквамариновые глаза как бы сказали ему: «ты сам всё знаешь». Ухмыльнувшись и не показав вида, Камень лишь пожал плечами. Несколько раз с ног до головы осмотрел узника. Истоптанные кожаные сандалии, которые давно уже пора выкидывать, грязные хлопчатые штаны, потерявшая цвет льняная рубаха… И никаких опознавательных знаков. Ни татуировок, ни ритуальных шрамов, ни единого кольца на бороде. Узник может оказаться как из Великого Карлага, так и с далекого Тошатханского Союза.

— Веревки не жмут? — спросил Ренай.

— Бывало и хуже.

— Это когда же?

— Тебе правда интересно?

Ренай хмыкнул, встал над узником и осмотрел его кожу на плечах и руках, где бечевка должна жать сильнее. Лишь небольшие покраснения — ничего серьезного, хотя Ворстолько времени просидел привязанным к стулу.

— У меня есть хорошие новости, — заявил Камень. — Сегодня тебя закуют в цепи.

К удивлению, узник серьезно кивнул.

— Я увижу еще архимага? — спросил он.

— Возможно.

— Мне нужно…

Ренай не дал договорить — вогнал ему нож по рукоять в плечо. Предстоит самая неприятная часть работы: надо подготовить узника к обеденному разговору с настоятелем храма. Тот должен понять — кара будет жестокой.

Вместо крови из раны вырвался ослепительный белый свет.

Такое чувство, будто его обернули холодным мокрым одеялом, а затем окунули в горный пруд, где даже в месяц Ясных Звезд вода покрывается тонкой коркой льда. И этот предательский страх. Перебирает мерзкими лапками под ребрами, норовя добраться до сердца. И никак не прогнать его. Навязчивые мысли бьются под тесным черепом: « Это Вор! Это действительно ОН!»

Даже разговор с архимагом не помог. Ренай тяжело выдохнул. Пытаясь успокоиться, оглядел, как всегда в такие трудные моменты, свои покои. Возле хлипкой двери стоит простая деревянная кровать, рядом с ней — миниатюрный столик, на котором красуется глиняный кувшин. На стене по левую руку висят крест-накрест мечи в ножнах. Собственно, больше ничего и нет.

Стул под ним скрипнул.

Прочь панику. Он по-прежнему остается Поющим, пусть и бывшим. Водя указательным пальцем по синим линиям татуировок на кисти, Ренай прикинул что к чему.

Вор вышел к каменной стене, когда солнце-око только-только лениво поднялось над верхушками кипарисового леса. Прислонился спиной к дереву в тени массивных ворот и принялся подбрасывать медную монетку. Послушники с полчаса затаив дыхание наблюдали: взгляд льдисто-голубых глаз незнакомца пронизывал до костей, а кривая ухмылка будто нож, приставленный к горлу. Наконец, старший, мямля, спросил, кто он и что здесь делает. Стражи вздрогнули от белозубой улыбки визитёра, а тот — святая простота! — заявил, что пришёл забрать магию их Храма. Украсть её. Погнать бы наглого безумца после подобных заявлений, да вот только стражей прошиб холодный пот. Месяца не прошло, как сборщики фруктов наткнулись в джунглях на обугленные руины — где сотни лет высились золочёные шпили соседнего храма. Единственный выживший, обнаруженный подоспевшим Ренаем, корчился в тени почерневшего оплавленного алтаря, качался взад-вперёд, обхватив себя за плечи, и ничто не могло унять дрожи жилистых рук. Глаза дёргались под опущенными веками, а с губ капала слюна и слетали бессвязные фразы безумца…

Сам архимаг позже в ужасе делился с Ренаем тем, что школа действительно потеряла несколько серьезных заклинаний и последствия еще дадут о себе знать. От выжившегобезумного храмовника избавились, а о случившемся на время забыли… До того момента, пока незнакомец не появился перед воротами.