Андрей Крюков - Дело всей смерти [litres]

Он побродил по берегу, зашел на виллу, просторные комнаты которой ответили гулкой тишиной на его оклик: «Вера! Вера!» Лесом, полным птичьих голосов, поднялся по склону и с вершины острова долго вглядывался в разложенную внизу серебристо-голубую ткань океана, разыскивая глазами лодочку или корабль. Спустившись на берег, безрезультатно посылал Вере телепатические телеграммы-молнии.

Суетливая активность Зацепина, все возраставшая по мере того, как росла его тревога, разбудила копии. Первым взбодрился Тимоша, закончил свои дела у пальмы, в несколько радостных скачков достиг Зацепина и восторженно-бестолково запрыгал вокруг него.

Но воскрешение копий, их бессмысленные, судорожные телодвижения только подчеркивали пустоту, необитаемость острова. Зацепину пришло на ум, что раз до его появления копии были в отключенном состоянии, выходит, их давно никто не подпитывал своей жизненной силой. А значит – Веры на острове нет. Это открытие его взволновало и не на шутку встревожило. Желание отсрочить встречу сменилось острой жаждой немедленно видеть Веру. Он понял, что не в состоянии больше ждать, пребывая в неизвестности.

Только одно существо могло пролить свет на то, где Вера: демон След. Как же не хотелось Зацепину обращаться к нему! Зацепин оставил неотвеченными множество телепатических вызовов духа зла. А теперь вынужден был сам идти к нему на поклон…

След ответил немедленно. Если бы их связывал телефон, то можно сказать, что демон ждал с трубкой в руках.

«А, пропащий!» – услышал Зацепин.

В восклицании демона не было игривости, иронии, к которым привык разведчик. Интонация была зловещей, угрожающей. Зацепин почувствовал недоброе.

«Рассказывайте, как выполняете мое поручение, – продолжал След. – Достали книгу судеб?»

«Нет, не достал», – ответил Зацепин.

«А что так?»

«Я объясню. Но сначала хочу спросить».

«Ну, рискните».

«Где Вера?»

«Это у вас надо спросить, где вера. Почему вы, монах, так непотребно ведете себя: хитростью пролезаете в рай, обманываете Папочку. Где ваша вера?» – В этом нарочитом непонимании Зацепин узнал прежнего демона – насмешника и каламбуриста. У Зацепина немного отлегло от сердца.

«Хватит кривляться, ты знаешь, о какой Вере я говорю, – отправил он резкую телепатограмму. – А в раю я нахожусь теперь законно. Я прощен. Так что не тебе судить о моей вере. И перестань называть Всевышнего Папочкой!»

«Ах, какие мы стали важные! – ядовито сказал демон. – Не дотянешься! Прощен он! Ты соединился со мной, чтобы сообщить эту новость? Отмалчивался, отмалчивался – и на тебе? Захотел уязвить меня? Посмеяться?»

Зацепин испугался неприкрытой обиды, звучавшей у демона за издевательскими словами, и этого подчеркнутого перехода на «ты». Портить с демоном отношения было опасно.

«Нет-нет, – поспешил исправить положение Зацепин. – Я молчал потому, что мне нечего было тебе сообщить, оцифрованная книга судеб мне не далась. Ну, что ты хочешь при моей компьютерной безграмотности! Ты же сам возложил все надежды на американцев, разве не так? Меня беспокоит Вера. Я обратился к тебе, чтобы узнать о ней».

«По-моему, ты распорядился своей подружкой достаточно определенно. Сосватал ее в ад».

«Да, но временно! Ты же сам мне говорил, что, если меня простят, она тут же вернется в рай. И если даже меня осудят, место Веры в раю сохранится за ней. Говорил? И вот я прощен, а почему же Веры нет в раю? Ты должен знать. Ведь ты обещал покровительствовать ей!»

Ответа Зацепин ждал с замиранием сердца. Демон начал издалека:

«Ты, монах, веришь в обещания черта? Я польщен…»

«Верю! – угодливо вставил Зацепин. – И если обращение на „ты“ оскорбительно для вас… Я позволил себе обращаться на „ты“ только потому, что мы приятели».

«Приятели! – фыркнул демон. – Посмотрю, что ты запоешь, когда все узнаешь. Ну, слушай дальше».

Зацепин внутренне сжался, ожидая удара.

«Ты схватил суть: Вера должна была вернуться в рай. И почему же ее там нет?» – След не скрывал издевки.

«Так почему?» – спросил Зацепин.

«А потому, что я кое о чем забыл тогда тебя предупредить. – След интонацией подчеркнул, что понимать следует как „не захотел“ предупредить. – Разменная душа, ну такая, как Вера, временно отправленная в ад, чтобы освободить место в раю душе-авантюристке, то есть твоей, лишается иммунитета».

«Какого иммунитета?»

«На пересмотр дела. Судьба такой души решается заново. И уж поверь, мы не упускаем возможности подать апелляцию в Высший суд, указать на обстоятельства, которые были недоучтены первым судом. Ну как, согласись, не ухватить за хвост душу, уже, казалось бы, ускользнувшую от нас?»

Демон упивался рассказом.

«И что же с Верой?» – задал ненужный вопрос Зацепин.

«Ты лучше спроси, какой материал мы подкинули Папочке! Пардон, Всевышнему. К какой шалости твоей Веры попросили суд отнестись построже? Думаешь, накапали про ее ворожбу, любовников-альфонсов? Нет! Мы сделали акцент на свече, которую она задула в церкви. Ты должен помнить этот эпизод».

«Опять о свече! – Зацепин сердился. – Я не понимаю, о чем ты говоришь».

«А ты вспомни. В московской церкви вы гадали на свечах: оставаться тебе в миру или уйти в монастырь. Твоя свеча погасла первой, и ты надел рясу. Так знай: твоя свеча не сама погасла. Ее задула Вера, стоило тебе отвернуться. Она не хотела связывать свою жизнь с калекой. И так просто отделалась от тебя, сохранив благопристойность. Всего-то задутая свеча, а сколько последствий! Какой урожай зла! Вера стала презренной гадалкой, мошенницей, обманщицей нелюбимого мужа. Ты стал никудышным, нетвердым в вере монахом, убийцей, обманщиком самого Бога. Странно, что Он простил тебя, не иначе коллеги-монахи вымолили твое спасение на ударных литургиях. Но в случае с Верой суд не дал повторной осечки».

«Так Вера в аду?» – спросил Зацепин.

«У нас, у нас! И теперь не на время, а навсегда. Если тебя, конечно, еще интересует судьба этой цыпы после того, как я тебе открыл глаза на ее, прямо скажем, некрасивый поступок со свечкой. Ха-ха!»

«Провокатор! Сволочь!» – Если бы мысли, которые послал Зацепин демону, могли убивать, След был бы сражен наповал, – столько в них было отчаяния и горечи.

Но демона горе Зацепина только раззадорило.

«Провокатор? Нашел чем попрекать! Кто я, в самом деле, как не провокатор! А как ты думал? – Демон вдруг оставил глумливый тон и повел речь надменно, презрительно цедя слова: – Ты можешь не отвечать мне, не выполнять моих поручений? Не на того напал. Как там у вашего соотечественника Пушкина: „Я еду, еду, не свищу, а как наеду, не спущу!“»

В воображении раздавленного всем услышанным Зацепина встало лицо демона – лицо хищной и гордой птицы.