Элизабет Лим - Сплетая рассвет [litres]

Пение прекратилось; мое сердце подскочило. Там стоял Сэндо. Живой. Дышащий. Невредимый.

Меня охватило облегчение. Затем оно сменилось восхищением, и какая бы нить ни привязывала меня к земле, она порвалась, и я взмыла от радости.

Конечно же, он жив. С чего я решила иначе? Брат смотрел на меня своими теплыми карими глазами – такими же реальными, как грязь, в которой мы играли у нашей лавочки. Как и его веснушки и рваный шрам на левом большом пальце, появившийся после того, как он порезался ножницами. Мой Сэндо.

Мне хотелось коснуться его – вытянуть руку и провести пальцами по мягкой щетине на подбородке. Хотелось сесть у его ног и послушать истории о моряках и купцах, посещавших отцовскую лавочку в мое отсутствие. Хотелось, чтобы все было так, как раньше… но что-то меня сдерживало. Возможно, страх, что, если я подойду слишком близко, он исчезнет. Хоть убейте, но я не помнила, откуда возник этот страх.

– Разве ты не должна работать над шарфом для лорда Бэланя? – поддел меня Сэндо.

Я вздрогнула. Попыталась взять свои эмоции под контроль, но мой голос все равно немного ломался, когда я сказала:

– Тот… с кисточками? – Пальцы дернулись, вспоминая что-то с кисточками. Ковер. Я отмахнулась от воспоминания. – Я ненавижу вязать их. Сделаю это после обеда.

Сэндо держал в руках лютню – я не знала, что он умел на ней играть. На его голове сидела набекрень бескозырка, словно суповая ложка, которая вот-вот сползет по черным волосам. Увидев ее, я почувствовала, как что-то во мне растаяло.

– С каких пор ты играешь на лютне?

– Не помнишь? Ты же подарила мне ее на день рождения! С тех пор я тренировался каждый день.

О, теперь я вспомнила. Отец позволил мне взять первый заказ и оставить себе заслуженную выручку. Ее хватило, чтобы купить всем подарки. Родителям и братьям. Себе я ничего не купила.

Я села на кровать, вытянув ноги и скрестив щиколотки. Ветерок из открытого окна щекотал мои голые руки.

– Кто-то же должен отвечать за развлечения на корабле, – сказал Сэндо, вновь начиная играть. – Почему не я? Я пишу стихи и пою. И вяжу узлы лучше, чем кто-либо в Гансуне.

– Ткацкие узлы отличаются от морских, – ласково напомнила я ему. – Кроме того, отец ни за что не разрешит тебе стать моряком.

– Я не нужен ему в лавочке, – настаивал Сэндо. – Дела идут хорошо. Теперь на нас работают двенадцать портных. – Он зажал струны между пальцами. – Можешь поговорить с ним об этом?

Я смягчилась. Его вид вызывал ноющее чувство у меня в сердце, словно мы долго находились в разлуке.

– Ради тебя – все что угодно.

– Спасибо.

Я начала вставать, но Сэндо наклонил голову. Его густые брови свелись к переносице.

– В чем дело? – спросила я.

– Подойди ближе.

И вновь я замешкалась. Что меня останавливало?

Сэндо положил лютню на кровать.

– Почему ты носишь с собой кинжал, Майя?

Я посмотрела вниз. На мне было привычное сине-белое платье с поясом для иголок и ножниц. Но Сэндо не соврал – на боку висел кинжал.

Что-то в нем казалось знакомым, но воспоминание забилось на задворки сознания… готовое исчезнуть и уже никогда не приходить на ум.

Я закусила губу.

– Не знаю.

– Отдай его, – попросил Сэндо.

Я послушно вручила ему кинжал. Брат встал и подошел к окну. Я последовала за ним, купаясь в теплом солнечном свете. День выдался просто безупречным. Я увидела кареты купцов у дороги, детей, играющих с воздушными змеями в виде драконов.

Сэндо покрутил серебристый шнурок кинжала.

– Выглядит ценным. Рукоятка из орехового дерева, ножны смешаны с каким-то серебристым камнем. Я бы сказал, метеоритом.

– Метеоритом? – повторила я. – В смысле звездой?

Мой желудок сделал кувырок, и снова появилось острое ощущение, что я что-то забыла. Сэндо пытался, но не мог вытащить кинжал.

– Давай я попробую.

Кинжал оказался легким, его шнурок испачкался в песке. Странно, я не помнила, как роняла его. С другой стороны, я вообще ничего не помнила об этом кинжале.

– Джин, – выпалила я, и ножны упали. Лезвие, наполовину из стали, наполовину из метеорита, сверкнуло на солнце и чуть меня не ослепило.

Я прикрыла глаза, а Сэндо забрал у меня кинжал.

– Что это было? – спросил он с изумленным видом. – Ты что-то сказала.

Я пожала плечами.

– Какую-то бессмыслицу. Полагаю, это слово снимает ножны.

Сэндо восхищенно изучил обоюдоострый кинжал. Металлическая сторона блестела, а каменная сияла, да так ярко, что моему брату пришлось закрыть глаза.

– Никогда не видел подобного кинжала. Кто его тебе дал?

Вопрос застал меня врасплох. Я не помнила.

– Не позволяй Кетону его увидеть, – посоветовал брат, пряча клинок в ножны и кладя его на стол. – А то он его не вернет.

Внезапно небо потемнело. Всего минуту назад папина лавочка купалась в солнце, но теперь наступила ночь. Наверху медленно плыли густые облака, затмевая луну, но я видела, что та полная и яркая и держит сеть со звездами, которые вот-вот взорвутся в небе.

– Ты же не покинешь нас, верно? – спросил Сэндо.

– Покину? – повторила я. – Да куда же я пойду?

– Сегодня у тебя ужасная память, Майя. Император пригласил тебя стать его портнихой. Вечером ты должна принять решение. Поэтому мама и готовит твою любимую еду. Она не хочет, чтобы ты уходила. Как и я.

– Император? – Я ничего из этого не помнила! Часто заморгала. – И звезды…

Что я забыла?

– Майя? – губы Сэндо скривились, такого я за ним раньше не замечала. Его голос опустился на пару октав, стал слегка нетерпеливым. – Майя, ты меня слушаешь?

Он никогда не проявлял нетерпеливость.

– Что не так?

– Тебе нужно решить. Ты останешься или уйдешь?

– Я не хочу покидать семью…

– Так не делай этого, – резко ответил Сэндо. – Останься здесь.

Я потупила взгляд, но затем подняла голову. Кто-то советовал мне избавиться от этой привычки. Кто это был – Кетон? С чего бы он такое говорил? Кетон только и делал, что разыгрывал меня. Но я помнила его голос. Он казался таким грустным… таким взрослым.

– Ты выглядишь расстроенной, – заметил Сэндо, разводя руки для объятий. – Иди ко мне, сестра.

Я начала тянуться к нему.

– Стой. – Я нахмурилась. – Я не должна к тебе прикасаться.

Сэндо рассмеялся, но не своим привычным беспечным смехом. Я услышала в нем намек на раздражение.

– Что?

Я усиленно пыталась вспомнить. «Кажется, я что-то должна сделать…»

Мои волосы взъерошил порыв ветра. Я посмотрела в окно и увидела черную птицу с белыми кончиками крыльев. Ястреб.

Во мне что-то заворошилось.

– Эдан.

– Что ты сказала?

– Эдан, – вновь прошептала я. Что это значило? Почему я не могла вспомнить?

Сэндо медленно шагнул ко мне. Взял кинжал и наставил его на меня.