Екатерина Скорова - Отражение [СИ]

Меня охватил страх. То и дело казалось, что кто-то чужой и злобный пристально следил за каждым моим шагом. Ну вот, с этими снами скоро дойду до паранойи! Я вслух зло выругалась, чего редко себе позволяла, и отправилась в ванную.

Горячая ванна с морской солью немного успокоила. После нее я расслабленно поползла в комнату, на ходу вытирая голову полотенцем. Взяла с кровати приготовленную ночнушку, одела ее… И тут же застыла в изумлении: еще в пятницу с трудом влезала в нее, а теперь она стала мне изрядно велика!

Я повернулась к зеркалу — убедиться, что так и есть на самом деле, и отпрыгнула в сторону от неожиданности. Зеркало услужливо отразило меня, но только килограмм на десять худее. Или лет на семь моложе. Я приподняла подол сорочки и с выпученными глазами уставилась на постройневшие ноги. Не отпускало ощущение, что я сплю и опять вижу себя в чужом теле. На всякий случай ощупала себя сверху и обнаружила, что и там все уменьшилось, кроме груди. Она лишь стала более упругой.

Я не выдержала, стянула ночнушку, подошла к зеркалу вплотную и принялась пялиться сама на себя. Невероятно! Но не могла же я сойти с ума за столь короткий промежуток времени? А ведь я хороша! Следующая мысль вонзилась в голову, погребя под собой все сомнения и рассуждения на тему экстремального похудения. Никаких строгих диет, и какой результат!

— Кеша, ты волшебник! — произнесла я вслух, любуясь отражением. Но в ту же секунду совершенно о нем позабыла.

Налюбовавшись собой досыта, я отправилась спать, послав себе на прощание воздушный поцелуй в зеркальном отражении.

Я шла по широкой площади, заставленной небольшими шатрами, и рядами закованных в цепи рабов. Грязь, гнетущая вонь, протяжный вой непокорного товара и крики торгующихся работорговцев наполняли его. Пронырливые местные хозяева успевали не только зазывать и обхаживать покупателей, но и сверкать по сторонам цепкими взглядами.

На этот раз я была одета, причем, укутана с головой колким покрывалом. Только глаза были свободны. Но лучше бы и они ничего не видели! Я знала, что невольничий рынок — самая страшная пытка для Нанэ. Или всё-таки для меня? В этот раз мы с ней как-то задвоились. Вроде я была ею, а вроде и нет — словно наблюдала со стороны.

Хищные взгляды обжигали, вид безучастных и безвольных рабов терзал, наводил безысходную тоску. Хотелось скрыться поскорее от всего этого, забиться в щель и закрыть глаза.

— Пришли, — коротко оповестил Харим, всё это время толкавший меня концом плетки в спину.

Передо мной раскинулся цветастый шатер с дивными птицами, переплетавшимися в узоры на ткани. Только ткань эта была выцветшей от времени и беспощадного солнца и грязной. Я юркнула внутрь и оказалась в окружении таких же невольниц, как и сама. Некоторые тоже были спрятаны покрывалами, другие — одеты в нарядные полупрозрачные рубашки и шаровары. И еще были третьи, которых я мельком приметила, когда заходила в шатер. Они были привязаны к столбу рядом с ним — на них висели только грязные клочья порванной одежды, глаза пусты, руки — искусаны в кровь. Бросовый товар, который покупали мореплаватели в дальнее путешествие для своей команды или сатрапы на праздник — повеселить воинов. Никто не заботился об их чести и, проходя мимо, я видела, как бессовестно щупали их два господина в походных хитонах.

Меня передернуло от мысли, что сейчас могла попасть не в шатер, а сидеть на веревке около него. Похоже, остальные девушки, томившиеся здесь, тоже догадывались, что ждет, если Харим их не продаст. Они принялись придирчиво осматривать меня, насколько это было возможно. Покрывало с головы я сняла — и только. Отчасти потому, что под покрывалом ничего больше не было. Наверное, из моих конкуренток Харим тоже нашел способ выбить стыд и непокорность. И теперь каждая ждала только одного — когда ее купят. Всё равно кто, лишь бы пореже бил и почаще кормил. Каждая новая рабыня могла отнять у них шанс быть купленной. Но я не вызвала ни у кого зависти. Бледной тенью я укрылась в углу на засаленном ковре, чтобы никому не мешать, и уткнулась лицом.

Время потекло быстро, словно кто-то решил прокрутить для меня кинопленку побыстрее. Шли дни, одних девушек покупали, других Харим уводил сам, при этом костеря на чем свет стоит. Я не сомневалась, что они не минули позорного столба. Я же по-прежнему сидела под пыльным душным пологом шатра. На меня тоже до сих пор никто не позарился, и Харим убавил мою порцию хлеба вдвое. Это хорошо, главное — не попасть на злосчастную привязь. Для себя я решила, что хочу быть купленной. Я дала себе слово, что долго рабыней не пробуду — сумею сбежать раньше, чем хозяин решит мною воспользоваться.

Присматривать за нами приходил вертлявый и облезлый сын Харима. Имени его я ни разу не слышала. От него несло потом и кислым вином. Я, как и остальные пленницы, ненавидела его лютой ненавистью. Всё потому, что сынок Харима любил распускать руки. Когда он приходил нас кормить, мы не спешили рвать у него из рук хлеб, хоть и были голодны. Первая, кто решался подойти, тут же оказывалась в его волосатых лапах. Остальные же быстрее молнии хватали еду с земляного пола, которую он, отвлекшись на жертву, бросал себе под ноги.

В этот раз ему не повезло. Едва он принялся лапать одну из отчаявшихся девушек, как в шатер заглянул сам хозяин.

— Ах ты, сучье вымя! Ты чего тут делаешь?! — разразился Харим негодованием.

Сын его так и не нашелся, что ответить. Бестолково хлопая глазами, он продолжал мять свою жертву, будто мозг никак не мог сообразить, что делать. Харим побагровел, схватил кнут, и пинками и тычками выпроводил сына вон. И вовремя. Как раз в это время на улице раздались зазывные крики торговцев. Значит, кто-то очень богатый и влиятельный решил лично заглянуть на рынок — прикупить себе рабов.

Всё это я выудила из шепота сестёр по несчастью. Дружить с ними я по-прежнему не спешила, еще памятуя о скверне, которой чужинцы могли запятнать душу. Теперь-то я хорошо понимала, что это чистая правда. Кто, как не этот беззаконный народ, стал истоком скверны. Правильно мои предки затворили от них свои тропы.

Так вот, редко когда богатые посетители заходили на рынок рабов. Обычно пополнением гаремов занимались распорядители или евнухи. И не всегда рабынь покупали на рынках. Гораздо чаще для богачей девушек воровали на заказ. Или дарили.

За всё то время, что я прозябала здесь, такой шум поднимался только один раз. Кто уж там соизволил прийти — не знаю, наш шатер он обошел стороной. Но тогда работорговцы драли глотки так, что закладывало уши. Зато на следующий день на невольничьем рынке стояла такая тишина, что можно было расслышать тревожные вскрики чаек, носившихся над шатрами.