Екатерина Скорова - Отражение [СИ]

«Ага, а что потом делать с престарелым поклонником? — закопошилось в мозгу, осаживая меня обратно. — И потом, ты пьяная, не забыла? Что он подумает?»

«А вдруг это судьба? Вот сейчас как подойдет и предложит проводить, что тогда?» — не сдавался любитель приключений внутри меня.

Я заметалась, как та обезьяна, которая никак не могла определиться — к умным ей или к красивым. Борьба оказалась недолгой, любитель приключений с аргументом «хуже-то точно не будет», вырвал победу у здравого смысла. Впрочем, после выпитого в ресторане он не очень-то и сопротивлялся. Я встала и, держась за поручень, направилась в сторону потенциального ухажера, но тут электричка дернулась, и раздался гулкий механический голос:

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция Баррикадная.

Мне выходить! — ударило током в мозгу. Позабыв обо всем, я опрометью кинулась к дверям и выскочила на перрон. Электричка же зашипела и тронулась дальше, увозя моего несостоявшегося ухажера и подаренный подругами букет. Пару минут я провожала ее взглядом, а потом поплелась дальше, успокаивая себя тем, что если бы он хотел, то непременно кинулся бы следом. До нужной мне станции я добралась без приключений. Наверное, меня под крыло взял великий разум подземки и провел по кольцевой без особого ущерба.

Выбравшись наружу, я побрела по облитым оранжевым светом фонарей тротуарам. Улицы были безлюдны, если не считать автомобили. Они проносились мимо, разбрызгивая грязь по сторонам, неслись автомобили, вдоль дороги на толстых ножках переливались рекламные щиты с зазывными слоганами и незнакомцами с восковыми улыбками. Я петляла по асфальту, смеялась, вдруг натыкаясь на кованую решетку ограды, и шла дальше. Вот только на душе вместо веселья скребли кошки.

«Ах, и сам я нынче что-то стал не стойкий…» — всплыли в памяти Есенинские строки, тоской отозвались в груди. Мне некого было обнимать — ни верб, ни берез, разве что бетонные столбы или редкие тополи со спиленными верхушками.

Уже почти добравшись до своего подъезда, я споткнулась и шлепнулась на асфальт, ободрав коленки и порвав колготки. В довесок с жалобным дзынем отлетело дно у бутылки. Шампанское стекало под ноги и опадало пеной, смешиваясь с подмерзшей грязью. Я задрала голову к небу. Там из-за туч выползала луна. Ее запятнанный тенями лик показался мне надменной гримасой. Недолго думая, я показала ей язык, хотя впору было бы завыть от тоски.

Дома она свалила меня окончательно. Тридцать лет! Сегодня мне исполнилось тридцать лет, а я по-прежнему не была нужна никому, кроме мамы, тети Дуси и подружек. Выпитое в ресторане давило, заставляло сердце ныть и сжиматься болью. Одиночество ощущалось настолько остро, что казалось еще немного, и меня разорвет на части.

В прихожей я скинула сапоги, швырнула под табурет пустую бутылку, которую зачем-то тащила на седьмой этаж. Не включая свет, отправилась на кухню. Просто не хотелось смотреть на себя толстую и пьяную. Проползая по коридору, я споткнулась обо что-то огромное, некстати торчавшее посреди коридора. Со смаком выругавшись, попыталась вспомнить, когда успела настолько захламить коридор? Память на этот раз сработала, как автомат.

— Викусечка! — всплыли в голове слова со знакомым прибалтийским акцентом, словно я опять оказалась у стеклянных дверей «Виктории» в объятиях Маринки. В носу вновь защипало от ароматов лилии и корицы — запаха духов подруги. — Зная твое пристрастие к старью… пардон! Ра-ри-те-там, мы решили подарить тебе экл… экс… эслюзивную вещь.

Если в ресторане я таким же заплетающимся, как у Марины, языком выпытывала, что за вещь, то теперь возникла неизвестно откуда взявшаяся злоба. Понаставили тут и меня не спросили! Конечно, у них все тип-топ, а мне, чтобы не плакалась на несостоявшуюся личную жизнь, сунули под нос какую-то бандуру! Даже до комнаты дотащить не удосужились. Я пнула громадину и тут же скривилась от боли — ушибла ногу. Массируя место, где судя по всему, завтра вылезет синяк, я свернула на кухню.

Не успела добраться до цели, как стало жутко стыдно. Нашла на ком злость срывать! Разве подруги виноваты, что я одна? Никто не виноват, кроме меня самой. Сколько раз давала себе обещание, что сяду на диету или запишусь в фитнес-центр? Так нет же — даже зарядку, и то не делаю! Потому что хочется поспать подольше и съесть послаще… На глаза запросились слезы, в горле запершило, и невыносимо захотелось выпить.

На кухне было не так темно, как в коридоре: лунный свет сползал по шторам, крался по полу. Я достала из буфета коньяк, плеснула в кружку и выпила залпом. Горло обожгло, из глаз покатились слезы. Схватив со стола печенье, я наспех сунула его в рот и, прихватив коньяк, на ощупь поплелась в комнату. Добравшись до кровати, всхлипнула пару раз и завалилась спать как была: накрашенная, одетая и с драными коленками.

Стоило прикрыть глаза, как где-то над ухом натужно закаркала ворона. Да так звучно, будто сидела не за окном, а около кровати на тумбочке. Я махнула в ту сторону рукой, сквозь сон понимая, что телодвижения мои напрасны — противная птица не испугается, если даже стучать в балконное окно. Но, вопреки ожиданиям, каркуша замолкла, а следом что-то со звоном покатилось по полу.

Я вскочила, силком продирая глаза — на поблекшем от времени паркете валялось то, что осталось от будильника: стекло отдельно — колесики механизма отдельно.

Голова загудела, тело казалось разбитым и отказывалось двигаться. Я кое-как сползла с кровати и побрела в ванную. По дороге мельком глянула на настенные часы в прихожей — без двадцати девять. Прохладная вода освежила и вернула мысли в нормальное русло. Но понадобилось еще несколько минут — как раз потраченных на чистку зубов, чтобы осознать — на работу не успеваю.

Вот когда прыть вернулась к разбитому вчерашним весельем телу. Как ошпаренная я выскочила из ванной и принялась переодеваться. На макияж времени не оставалось, пришлось выскочить, как есть, по пути застегивая пуговицы пальто и натягивая шапку. Всю дорогу, пока тряслась в переполненной маршрутке, я отчаянно соображала: закрыла ли вообще входную дверь?

Сомнения мои развеяла начальница — Ирина Александровна, или Шуриковна, как звали ее за глаза. Я бы, наверное, не пожалела за секунду состариться на полтора десятка лет лишь бы выглядеть, как она: четкая талия, длинные стройные ноги, мелькавшие в разрезе юбки, аккуратно уложенная копна медно-рыжих волос. Одежду, как и макияж, она тоже умела подбирать — ярко и всегда на грани приличия, но грань эта неизменно соблюдалась. Возможно, именно эта игра с приличием во внешности привлекли внимание нашего шефа. Об их романе не знал разве что программист Витька, который работал у нас на четверть ставки и приходил от случая к случаю. Впрочем, Ирина Александровна и не скрывала от коллег особого к себе отношения руководства.