Александр Шапочкин - Герой для Системы

Усмехнувшись, я раскрутил боёк кусаригамы и метнул его прямо с улицы, прямиком в основание стойки. Гирька исправно раздробила сухое дерево, ряды полок покосились и с грохотом обрушились на лежащего мечника, засыпая того копчёными дождём из копчёного рыбьего балыка. Сам же я, в три быстрых прыжка скрылся с места преступления и заняв позицию поудобнее, приготовился к начинающемуся шоу, за неимением вредного попкорна, уплетая куда как более полезную вкусняшку, а заодно мысленно нахваливая рыбака-коптильщика. Всё-таки он явно в своём деле настоящий мастер.

В окне дома зажегся огонёк свечи. Тихо скрипнула приоткрываясь входная дверь и давший петуха голос хозяина дома прокричал.

— Кто тут? Немедленно назовись! А не то я… я… У меня есть оружие!

Естественно, что ему никто не ответил. С минуту ничего не происходило и я уж думал, что всё, фокус не удался, но тут на пороге, держа в дрожащей руке уже нормальный фонарь, на пороге появился сам рыбак, выставив перед собой правый кулак, в котором сжимал большой разделочный нож. За ним, то ли подталкивая робеющего мужа, то ли наоборот, прижимаясь к нему, выглядывая из-за плеча супруга, вышла и жена, с растрёпанными нечёсанными со с сна волосами.

Вот пятно неяркого света выхватило из резко сгустившейся тьмы разлохмаченную и разбросанную по двору рыбу. Ещё несколько робких шагов и стала видна повреждённая и разорённая коптильня. Секунд тридцать ушло на то, чтобы до супружеской пары дошло, что она, собственно, видит перед собой, а затем женщина взвыла белугой и, оттолкнув окаменевшего от шока мужа, бросилась к установке.

— Разорили душегубы!!! — заорала она на всю деревню, натурально рвя на себе волосы упала на колени. — По миру пустили… Помогите, люди добрые!

Голосила она так искренне и истошно, что в соседних домах начал зажигаться свет, а на улицу вооружённые кто чем стали выбегать полуодетые мужики. За ними уже куда как в более приличном виде, зябко кутаясь в тёплые шали, робко выглядывали и женщины, а вскоре во дворе рыбака уже толпилась возмущённо гомоня почти половина взрослого населения деревни. Видимо зря я возился с сапогами мечника, деревенские почти тут же затоптали все следы. Хотя нет… один из охотников, остановившись у распахнутой калитки, с интересом всматривался в тщательно оставленный мной отпечаток на клумбе.

Надеюсь, у меня достоверно получилось изобразить будто пьяного мужика повело и он заступил за край дорожки. Как, впрочем, и на то, что местный добытчик свежего мяса всё же просто наблюдательный малый, а не Чингачгук Большой Змей и не Шерлок Холмс, способный определить по единственному следу рост, вес, расовую принадлежность, а также, с кем сегодня спал и что ел позавчера на завтрак оставивший отпечаток человек.

Поднятый воплями прибежал и староста вместе с одним из молодых парней, которого я видел в его доме за ужином. Видимо, ещё одним сыном, а склочная баба, которую скрывали от меня спины людей, выла всё это время, не переставая. Народ, притихнув, почтительно расступился перед главой поселения, а жена рыбака, увидев старшего, заверещала ещё сильнее, а затем вдруг заорала ещё громче.

— Это всё Васка! Это она, сволочь пришлая!

Я опять напрягся. Нет, ну что это за дела? Красавица блондинка — что? Общедеревенский козёл отпущения или здесь как в Средневековой Европе — девка красивая, значит ведьма! На костёр её! Вот сейчас пойдут они к ней всей толпой, и что мне тогда делать?

Ситуацию спас тот самый охотник. Подойдя к старосте, он что-то прошептал ему в ухо и мужик голосом, привыкшим командовать, гаркнул.

— Тихо! Молчать все, я сказал!

Начавшую было распаляться толпу словно бы холодной водой окатили и почти мгновенно настала звенящая ночная тишина, нарушаемая разве что стрёкотом цикад и редкими перекликами птичек в лесу.

— Там! — уверенно заявил зверолов и ткнул пальцем в широко распахнутую дверь сарая, на которую до этого деревенские просто не обращали внимания.

— Возится кто-то… — на пределе моей слышимости, громко прошептал один из мужиков.

— Неужто медведь, али кто пострашнее забрался? — ахнула одна из женщин и словно бы по мановению волшебной палочки весь любопытствующий дамский коллектив, дружно ретировался за невысокий заборчик.

Причём супруга рыбака, мгновенно завершив истерику, так же оказалась в их числе. И уже в относительной безопасности продолжила заламывать руки и всячески демонстрировать окружающим всю глубину постигшего их семью горя. Хотя, может быть я просто не справедлив к чересчур уж рачительной и по-деревенски прижимистой хозяйке, ведь что я знаю об их жизни? Быть может она у этих крестьян, пипец какая тяжёлая, девяносто процентов собранного и заготовленного следует отдавать местному барону, а зимы здесь настолько суровые, что, чтобы дотянуть до весны нужно экономить каждую крошку хлеба и жить впроголодь.

Внутри неприятно шевельнулся червячок проснувшейся совести, а успевший поголодать в начале Третьей Мировой Войны маленький мальчик Вова Распутин неодобрительно посмотрел на старшую и изменённую кем-то неведомым взрослую версию своими большими небесно-голубыми глазами.

«Ну уж нет! — одёрнул я сам себя, давя рождающуюся в интеллигентской душе волну раскаяния. — За три несчастных балыка эта стерва готова была растерзать блондиночку, не имея при этом никаких доказательств. При этом явно пыталась расцарапать лицо… Это была не прижимистость. Это была жадность! Это была жадность и зависть, да к тому же, как я понял, замешанная на махровом национализме».

«А имеешь ли ты право их судить? — спросил меня примерный мальчик из очень интеллигентной семьи технических специалистов. — Как-то раньше ты не выступал ни за права евреев, ни в защиту от дискриминации африканцев, да даже копейки не пожертвовал на борьбу за спасение китов и дельфинов. Тебе же просто девушка та понравилась и всё? Так ведь?»

«А с каких это пор у нас в Российской Федерации евреи плохо живут? Получше нашего, знаешь ли! А перед неграми пусть ползают те, кто водил через Атлантику корабли, битком набитые «Чёрным деревом» и для кого они вкалывали на рабских плантациях, — ответил я, мысленно удивляясь подобному внутреннему диалогу. — А мои предки — боролись с нацизмом в Европе, сами мы пострадали от американского коричневого нео-консерватизма! Да и вообще — меня мама с папой учили, что девушек — надо защищать!»

«Ну смотри… не пожалей потом!» — тяжело вздохнул маленький Вова и исчез из моей головы.

«Брр-р-р-р… Жуть какая! — меня аж передёрнуло. — И что это, блин, было? Подступающая шизофрения или какая-то очередная мистика вроде хождения по стенам?»

Тем временем события во дворе рыбака шли своей чередой.