Валерий Евтушенко - Конан и день льва

— Эх, и слабая же нынче молодежь пошла, — усмехнулся король, который, если и был старше киммерийца, то всего на пару лет, — но не будем чересчур уж придирчивы к герою Велитриума.

Он сделал знак слугам и распорядился:

— Вынесите генерала в опочивальню, пусть отоспится, устал, наверное, да и то сказать, путь из Велитриума в Тарантию не близкий.

Этот эпизод не произвел на присутствующих особого впечатления, не раз случалось, что кто-нибудь из гостей напивался на пирах Нумедидеса и его уносили отдыхать. Поэтому тосты продолжались и о случившемся вскоре все забыли. Только Публий почувствовал неладное, а переглянувшись с сидевшим напротив графом Каллиодисом, одним из крупнейших владетельных магнатов Аквилонии, понял, что тот тоже не поверил будто Конана просто так потянуло в сон. Когда поздно ночью пиршество закончилось и гости стали расходиться, Каллиодис взял под руку Публия и, выходя из зала, негромко спросил:

— Как думаешь, отчего киммериец так неожиданно уснул?

— Думаю, не случайно, — осторожно ответил казначей.

— Особенно, если учесть, что, как мне шепнули сведущие люди, унесли его не в опочивальню, а в Железную Башню, — как бы между прочим произнес граф.

Публий содрогнулся. Мрачная Железная Башня, в которую заключались особо опасные государственные преступники, возвышалась в отдалении от королевского дворца на углу крепостной стены, выходившей на быстрый Хорот, который, правда, у Тарантии не был таким полноводным, как у Мессантии, где он, приняв в себя струи Тайбора, Красной и Алиманы, напоминал скорее морской залив, чем реку. Это в сущности был настоящий замок, построенный древними мастерами из гранитных глыб, скрепленных полосами черного железа. Хотя Башня и называлась Железной, но на самом деле только самый ее верх, куда помещались особо опасные заключенные, был сделан из широких железных полос, скованных между собой. Когда-то давно Башня играла роль городской крепости, но уже при короле Вилере Третьем превратилась в каземат. Публий бывал в ней несколько раз, поэтому знал, что там есть только маленькое окошко под самым потолком, в которое не пролез бы и младенец. Бежать из нее было невозможно, хотя, впрочем, в башне долго никто не задерживался. Обычно, быстрая казнь свершалась там же и под покровом ночи труп задушенного арестанта сбрасывался в Хорот, который стремительно уносил его в море и, если он где-то и всплывал, то далеко за пределами Аквилонии. Публий знал также, что внизу, под Башней раскинулась сеть подземных темниц, где содержатся и обычные уголовные преступники. Под королевским дворцом тоже была своя подземная тюрьма для политических заключенных, обвиненных в государственных преступлениях.

— В таком случае генералу конец! — тихо сказал Публий.

— Если только не найдется друг, который поможет ему бежать, — так же тихо ответил граф, прищурив глаз.

Казначей внимательно посмотрел в черные глаза Каллиодиса, взгляд которых казался полностью безмятежным, но промолчал. Он догадывался, что граф способен на многое и не особенно в восторге от Нумедидеса. Человек предприимчивый и деятельный, хотя и довольно беспринципный, он с неодобрением относился к поведению короля, который медленно, но неуклонно впадал в безумие. Осуждая короля за то, что тот погряз в пьянстве и разврате, перестав заниматься государственными делами, Каллиодис выражал не только свое личное мнение, но и мнение той части наиболее крупных королевских вассалов, которые понимали, что все это рано или поздно вызовет бурю народного негодования.

Граф и сам был не против народной революции, вознесшей бы на королевский трон достойного человека, которым в то же время было бы легко управлять, самому оставаясь в тени. Для такой роли генерал Конан годился как нельзя лучше: герой, обезопасивший страну от пиктов, любимец народных масс, способный полководец, невинная жертва короля-безумца… Но в то же время человек, не имеющий опыта государственного управления и вынужденный быть послушным исполнителем воли своего наставника. Каллиодис всегда предпочитал оставаться за кулисами событий, чтобы оттуда управлять послушными его воле марионетками…

Улыбнувшись своим затаенным мыслям, граф попрощался с Публием и удалился, разрабатывая в уме план освобождения генерала. Действовать надо было быстро, он не хуже Публия знал, что в Железной Башне долго никто не задерживается.

… Конан пришел в себя лишь утром следующего дня. Сознание медленно возвращалось к нему и все окружающее он воспринимал будто сквозь зыбкий туман. Голова невыносимо болела и была такой тяжелой, словно, весила целый квинтал. Он попытался подняться, но ватные ноги его не слушались. С трудом ему удалось лишь подползти к стене и сесть, опершись об нее спиной.

— Где я? — эта мысль первой пришла ему в голову, но понять, где он находится, генерал не мог. Он сидел на железном полу, опершись на железную стену, в самом верху которой виднелось крохотное окошко, и из него лился солнечный свет. В голове у Конана понемногу стало проясняться и он вспомнил пир, кубок с вином, поднесенный королем, внезапное желание уснуть…

— Так вот в чем дело! — догадался киммериец. — Этот негодяй опоил меня сонным зельем.

Теперь, когда он вспомнил, что с ним произошло, соображать стало легче. Шум в голове тоже начал понемногу стихать, зрение восстановилось и киммериец снова попытался встать на ноги. В этот раз со второй попытки у него это получилось. Держась за стену, он стал обходить помещение кругом, пока не нащупал в стене дверь, закрытую снаружи. Само помещение диаметром не превышало десяти локтей, в нем не было ни кровати, ни стола, ни табурета. Голая железная комната круглой формы.

— Железная Башня? — вдруг пришла в голову мысль. Конан знал о ней, она возвышалась над городом и видна была отовсюду. А еще он слышал рассказы о том, что тех, кого помещали в Железную Башню, больше никто никогда не видел.

— Но почему? — молотком билась в голове мысль. — За что?

Ладно, случись это лет двадцать тому назад, было бы понятно. Но сейчас он герой, генерал, его популярность у народа, пожалуй, выше чем у любого королевского сановника… Так, может, в этом и разгадка? Его бросили сюда по чьему-то злобному навету…

Другого объяснения случившемуся он не находил. Королевский двор напоминал скопище пауков в банке, которые грызутся между собой. Здесь царили притворная лесть, коварство, интриги и доносы, проще говоря, шла перманентная война всех против всех. Конан не мог бы продвинуться в должности и звании, если бы был полностью чужд интригам, но все же он предпочитал поступать честно, а там, где владычествуют интриги и коварство, такой путь вел в никуда. Или в Железную Башню…