Валерий Евтушенко - Конан и день льва

От невозможности избежать участи, уготованной киммерийцу, девушка пришла в отчаяние, но внезапно амулет на ее груди, словно ожил, посылая ей какие-то странные импульсы.

— Амулет! — вдруг дошло до нее. — Конана может спасти амулет Рианонны.

От этой мысли ей стало легко на душе и гибель киммерийца уже не казалась ей столь неотвратимой. Ведь амулет заблокирует все магические способности Дагобера и он лишится своего главного оружия — мысленного воздействия.

— Но ведь способность ускоряться останется при нем! — пронзила ее новая мысль.

Девушка вновь впала в отчаяние, но затем подумала, что Конан по натуре варвар и ему присуще звериное чутье на уровне инстинктов. Возможно, оно ему поможет. Да и всех качеств амулета Рианонны она не знала, может, он тоже как-то повлияет на реакцию Конана. Успокоив себя, девушка отошла в сторону и стала ожидать возможности переговорить с киммерийцем наедине.

Пока Ингонду терзали все эти размышления, Конан легко спрыгнув с коня и подошел к своим товарищам. Он не стал говорить, что имел беседу с Лерусом Витро, который прибыл от графа Каллиодиса с письмом и последними новостями из Тарантии. По мнению графа, в столице в любую минуту может вспыхнуть мятеж, поэтому Каллиодис предлагал выступать к Тарантии немедленно. Лерус к этому уже от себя лично добавил, что плодами побед Повстанческой армии могут воспользоваться другие.

— В столице неспокойно. Начались волнения. Понимая, что дни Нумедидеса на троне сочтены, многие выступают за то, чтобы пригласить занять Рубиновый трон Аквилонских владык Валерия, племянника Нумедидеса, которого тот лет пять назад отправил в изгнание, — прямо предупредил Витро. — Валерий сейчас в Немедии в Бельверусе и за ним, по нашим сведениям, уже отправлены послы.

— Гмм, — хмыкнул Конан, — вот и борись за народное счастье! Короткая же память у людей, если они забыли, кто за них терпел лишения и проливал свою кровь!

— Дело здесь не в народе, — пожал плечами Лерус, — народ — это просто толпа и эта толпа обычно слушает всяких крикунов, которые обещают ей золотые горы. В столице тебя никто не знает, для горожан твое имя мало что значит. Тем более, ты варвар из далекого Севера, а Валерий свой, аквилонец. Поэтому я настоятельно рекомендую не затягивать с походом на Тарантию. Если там вспыхнет мятеж и туда прибудет Валерий, то королем станет он. Первое время Валерий, конечно, вынужден будет считаться с вождями восстания, но это только пока сюда не подойдет немедийская пехота…

— Я понял тебя, — хмуро ответил Конан, — народная благодарность подобна утреннему туману, который рассеивается с первыми лучами восходящего солнца. Передай графу, что мы выступаем на рассвете и авангард Повстанческой армии будет в Тарантии уже завтра вечером.

После военного совета и последовавшего за ним обеда Конан, собрав своих военачальников сказал, что завтра на рассвете выступит в Тарантию с гвардией в качестве авангарда.

— Вы оба, — обратился он к Троцеро и Просперо, — пойдете за мной с конницей, да не забудьте прихватить с собой Публия, толстяк может понадобиться для оформления официального отречения короля.

— Ты хочешь оставить Нумедидеса в живых? — удивился Просперо.

— Не стану же я его убивать, если он сдастся, — буркнул Конан, — пусть его судит народный суд, соберутся представителя от всех графств и решат его судьбу.

Он посмотрел на Троцеро, граф согласно кивнул головой.

— Что касается пехоты и лучников, — обратился Конан к Гродеру и Аримунду, — возьмите сколько понадобится телег и двигайтесь вслед за конницей. Впрочем, часть мечников может идти и пешком, сразу все они там, вряд ли понадобятся. Пусть движутся в обозе, заодно и будут его охранять.

Отправив Паллантида готовить гвардию, которая теперь пополнилась значительным количеством Черных Драконов, к походу, сам Конан удалился в свой шатер. Уже было поздно, на небе показалась первая, еще робкая, россыпь звезд, и он хотел лечь пораньше отдохнуть, чтобы к рассвету быть готовым к многочасовой скачке. Сняв камзол и стянув сапоги, Конан как был в рубашке и штанах, улегся на свою походную кровать. Вытянувшись во весь свой гигантский рост на койке, он оставил свечу гореть на тумбочке и погрузился в сон, впрочем, не надолго, так как внезапно своим звериным чутьем варвара ощутил присутствие в шатре кого-то постороннего. Он открыл глаза. Рука его потянулась к рукояти меча, лежавшего рядом, но тут же отпрянула, он увидел высокую женскую фигуру, стоявшую у входа. Незнакомка отбросила капюшон своего плаща и по ее плечам заструилось золото волос. Изумрудного цвета глаза в пол лица смотрели на него с нежностью и грустью.

— Кто ты? — почему-то с трудом ворочая языком, произнес он.

Девушка, продолжавшая смотреть на него с той же нежностью, едва слышно ответила:

— Я Ингонда. Впрочем это не важно. Не бойся меня. Я пришла предупредить тебя о смертельной опасности, грозящей тебе.

— Но как ты прошла в мой шатер? Там же гвардейцы?

Каждое из произнесенных слов давалось ему с большим трудом.

— Слушай меня и не пытайся говорить, а тем более звать на помощь. Это незачем, я не причиню тебе зла. Просто выслушай меня и я уйду. Твой враг очень сильный маг по имени Альдемар Дагобер. Сначала он поклялся убить Нумедедеса, чтобы отомстить за гибель родителей, но потом решил сам стать королем Аквилонии. Он бы совершил свою месть и сейчас, но ему мешает Туландра Ту, Дагобер опасается колдуна Черного Круга. Как только Туландра удалится из дворца, Дагобер проникнет в него, убьет Нумедидеса и, заставив силой своей магии поверить окружающих, будто он это ты, станет править Аквилонией. Если ты попытаешься помешать этому, он тебя просто убьет. Для этого ему ничего не нужно, он убивает силой мысли любого, никто не может ему противиться. Никто, кроме того, на ком одет амулет Рианонны.

Девушка расстегнула ворот платья и сняла с шеи амулет на витой серебряной цепочке. Подойдя к Конану, она одела амулет в виде двух полушарий ореха ему на шею и спрятала под рубашкой на груди.

— Носи его, не снимая ибо время вашей схватки близится. До нее осталось меньше суток. И еще. Дагобер даже без магии страшен в бою, так как способен ускоряться в несколько раз по сравнению в обычными людьми. В бою это дает ему колоссальное преимущество, так как противник воспринимается им чем-то вроде неповоротливого истукана, в то время как сам он настолько быстр, что движения его почти незаметны. Тут я помочь тебе ничем не могу, но надеюсь на твои инстинкты и реакцию варвара. А теперь прощай, я ухожу!

Она грустно улыбнулась, наклонилась над Конаном, лежавшим, словно в оцепенении, поцеловала его в губы и, набросив на голову капюшон плаща, вышла из шатра. Буквально сразу оцепенение, сковывавшее Конана, исчезло. Он сел на койке и рявкнул: