Софи Келли - Ловкость лап

Оуэн в сумке извернулся и высунул голову. Он положил её мне на грудь, прямо на колотящееся сердце. Я просунула руку в сумку, к его тёплой шерсти. Голова кота была рядом с моей, и постепенно я смогла спокойно дышать. Это маленький тесный подвал, но я в нём не одна. Со мной Оуэн. Он свирепый и верный, и ещё у него есть когти. Я по прошлому опыту знала — если что, Оуэн может дать сдачи.

— Надо отсюда выбраться, — сказала я. — Я попробую, может, сумею открыть тот люк.

Шаг за шагом, я на ощупь поднялась по ступенькам, прижимая Оуэна одной рукой. За пару ступеней до верха я остановилась, дотянулась до люка.

— Так, придётся вынуть тебя из сумки, — сказала я.

Оуэн живо выбрался, и я вспомнила про фонарь.

— У нас же есть свет, — я выудила фонарь из сумки, придержала кота, а сумку оставила висеть на краю лестницы. И включила фонарь.

Оуэн смотрел на меня жёлтыми глазами.

— Мы отсюда выберемся, — сказала я. Он тихонько мяукнул. — Я сейчас посажу тебя на ступеньку, чтобы освободить руки и открыть люк.

Я опустила его на ступеньку ниже, сняла куртку, встала покрепче на деревянную лестницу и со всей силой упёрлась головой в люк. Мышцы шеи и плеч напряглись, на лбу выступил пот.

Люк не шелохнулся.

Я отпустила руки, повесила голову и перевела дух. И пробормотала несколько слов. А потом глубоко вздохнула и попыталась снова. Я оперлась на край лестницы так, что ступенька врезалась в спину, и толкала изо всех сил.

Люк не поддавался. Скорее всего, Джастин как–то запер его или закрыл на задвижку. Я поднялась ещё на ступеньку и направила вверх фонарь. Люк был сделан из прочной фанеры и полностью перекрывал отверстие. Так нам не выбраться.

Моё горло вдруг сжалось, в глазах потемнело. Джастин не просто запер меня в подвале. Он оставил меня умирать. Я оперлась на колени, обхватила руками голову. Я не собиралась умирать неизвестно где, в сыром тёмном подвале. Как и Оуэн. Я вдруг вспомнила про бумаги, которые удалось вытащить из конверта. Они по–прежнему оставались у меня за поясом. И они для Гарри единственный шанс найти свою дочь.

— Ладно, котик, — сказала я. — Мы придумаем ещё что–нибудь.

Я взглянула на лестницу под ногами. Оуэн исчез. На ступеньках внизу его тоже не было.

— Оуэн, иди сюда, — позвала я.

Глаза ещё не совсем привыкли к темноте, я различала только ступеньки, ведущие вниз, к грязному полу. Я не видела кота. Вообще–то, в поле зрения вообще ничто не двигалось — это было и плохо, и хорошо одновременно.

— Оуэн, — опять окликнула я, подавшись вперёд. И на этот раз получила в ответ тихое «мяу».

— Иди сюда.

Он опять мяукнул. Значит, придётся пойти и забрать его. Я спустилась на пару ступенек, стараясь не смотреть на балки пола совсем низко над головой, но по коже ползли мурашки. В подвале стояла сладковатая вонь гнилья, как будто что–то начало разлагаться. Я старалась думать о чём–то вроде испорченных яблок или картошки с чёрной плесенью и мягкими белыми пятнами. И не представлять ничего другого, что могло здесь гнить.

Я спустилась до самого дна. Грязный пол казался холодным даже в толстых носках.

— Оуэн, ты где?

Он мяукнул где–то у дальней стены.

— И надо же тебе было туда залезть, — сказала я, пробираясь по холодному полу. — Что ты тут делаешь? Нашёл способ выбраться?

Я все время говорила, потому что не хотела случайно что–нибудь услышать, и кроме того, пока я говорю, я не кричу. Это само по себе уже не плохо. Я старалась смотреть только туда, откуда доносилось мяуканье. Если не думать обо всех этих ящиках и кучах хлама, они и пугать не будут.

Оуэн сидел на старом пружинном матрасе, должно быть, с какой–то кровати.

— Так ты хотел, чтобы я это увидела? Почему?

Он потянул лапой железную пружину. Я почувствовала, как по коже головы ползут мурашки от страха. Я сделала пару глубоких вдохов.

— Я перетащу его поближе к лестнице. Если думаешь, что нам это надо, то я не против.

Пружинный каркас оказался не таким уж тяжёлым, я без труда подтянула его к подножию лестницы, где чувствовала себя более безопасно — относительно, конечно. Я опустилась на вторую ступеньку, вытерла о штаны руки. А потом увидела в бетонной стене надо мной оконце, маленькое, грязное и почти полностью заколоченное. Через него в подвал проникало немного дневного света. Я едва не подпрыгнула от неожиданности.

Я подхватила Оуэна и прижала к себе, пожалуй, чересчур крепко, так что он недовольно пискнул.

— Ой, извини. Но там же окно. Мы сможем выбраться.

Я поднялась вверх по лестнице и подобрала оставленный там фонарик и куртку — становилось холодно. Я направила свет на окно. Маленький кусочек стекла, который я могла разглядеть, был покрыт чёрной коркой грязи. Поверх рамы прибиты посеревшие от старости доски.

Встав на цыпочки, я ухватила верх доски. Я тянула изо всех сил, но она только чуть шаталась. Я попробовала оторвать нижнюю доску, но она тоже была приколочена крепко. Правая нога скользнула, я потеряла равновесие, ударилась о ступеньки и опустилась на пол. На глаза навернулись слёзы. Я обхватила себя за ноги, раскачиваясь туда–сюда в попытке успокоиться.

Оуэн взобрался ко мне на колени, слизнул катившуюся по щеке слезинку. Я погладила пушистую шкурку.

— Мы обязательно отсюда выберемся. Я придумаю, как оторвать те доски.

Я опустила Оуэна на пол, встала, смахнула слёзы.

— Ничего. Должно же быть что–нибудь.

Но ничего не было. Мы порылись в коробках, заполненных заплесневелыми брошюрками и старыми выпусками «Вестника географии». Там нашлись ещё сломанный тостер и кучка столовых приборов.

В какой–то момент я вдруг почувствовала запах дыма. Он был слабый, едва различимый, но в дальнем углу подвала становился сильнее.

Джастин поджёг дом.

Я зажала ладонью рот, чтобы не закричать, потому что знала — остановиться уже не смогу.

Оуэн побежал назад, к лестнице, а за ним и я, стараясь не обращать внимания, как мёрзнут ноги.

— Нужно оторвать эти доски, — сказала я ему. Я тянула изо всех сил, но ничего не получалось. Я дёргала, щепки отламывались под руками. Я в отчаянии стукнула по деревяшке, глаза обжигали невыплаканные слёзы. Не в силах сдерживаться, я шлёпнулась на пол, и слёзы потекли по лицу.

— Надо было позвонить Маркусу, — шептала я. — Надо было сказать, что я еду сюда, Мэгги, Лите или ещё кому–нибудь.

В отчаянии и горе я пнула пружины кровати. Каркас скользнул по грязи, одна из металлических планок со звоном сорвалась с пружины в воздух. Этот звук и движение заставили меня вернуться к лестнице. Я глянула на окно и на узкую железную полосу. Она очень гибкая и прочная. Может, получится? Других вариантов нет.

Я опустилась на колени на подвальный пол и взялась за конец пластины. Я тянула и крутила, и, наконец, её удалось оторвать от другой пружины. Потянувшись, я просунула полоску металла под край верхней доски рядом с местом, где она была прибита, и нажала. Острый край врезался в левую руку. Ничего не получится.