Мелинда Салисбери - Государство Печали

В ушах Печали звенело, она моргала, стараясь собраться с мыслями.

Напротив нее сияли Бейрам Мизил и Тува Маршан, и Иррис рядом с ними улыбалась, кивая. Печаль повернулась к Шарону, он выжидающе вскинул брови.

Она поняла, что они ждали ее слов, но ее язык не слушался, в голове не было слов.

— И теперь… — выдавила она.

— Теперь мы пройдем к вашему отцу и сообщим о нашем решении. В зависимости от его… состояния и реакции, мы решим, как продолжать, но важнее то, что мы выбрали вас. А потом мы пойдем к мосту.

— Погодите, — сказала Печаль. — Я прошу подождать с назначением до завтра.

Шарон подавил нетерпение на лице, и она поняла, что он ожидал от нее подобное.

— Печаль…

— Сегодня восемнадцатая годовщина смерти Мэла, — сказала Печаль залу. — Это был бы его двадцать первый день рождения. Если сделать это сегодня, это будет жестоко. Мы можем потерпеть один день, если решение принято и все согласны? — она повернулась к Шарону и тихо сказала. — Я не тяну время, я все сделаю. Но я не хочу, чтобы история помнила меня как девушку, что сместила отца в годовщину смерти ее брата. Я хочу… быть лучше него.

Шарон долго смотрел на нее, а потом кивнул.

— Хорошо. Завтра.

Печаль отодвинула стул.

— Благодарю. Нам нужно готовиться идти к мосту. Я проверю отца, — она подняла бокал, осушила и покинула комнату, пока еще могла.

Она пошла в западное крыло и, пока поднималась по большой лестнице в фойе, пыталась разобраться в чувствах. Она не видела стражей, что открыли ей двери, бормоча слова сочувствия, она ничего не видела и не слышала, кроме грохота своего сердца и лиц Йеденвата, когда Шарон объявил финальное решение.

Что бы ни говорила Иррис, как бы весело ни было ночью, ей все еще казалось, что раскрылся капкан, упал топор. Ее старая жалкая жизнь была закончена.

Если только…

Всегда был шанс, что чары разрушатся. В этом она убеждала себя, пока шла к западному крылу. Может, теперь, восемнадцать лет спустя, когда Мэлу исполнилось бы двадцать один, Харун сможет отпустить его. Он будет слабым, но сможет выбраться. Может, он даже восстановится и займет свое место.

Надежда умерла быстро и жестоко, когда она увидела пажа отца у его дверей, заламывающего руки в ожидании ее.

— Мисс Вентаксис… — он замолк и посмотрел на нее. — Не думаю, что канцлер выдержит церемонию в этом году. Не знаю, откуда это, я думал…

Она не ответила, прошла мимо него и сама открыла двери.

Печаль нашла Харуна лицом в груде порошка Ламентии. Он нанюхался так сильно, что был в ступоре, не соображал, пускал слюни, его глаза были красными от льющихся слез. Печаль смотрела на него, а потом смела Ламентию на пол, создав ядовитое облако, от которого ей пришлось отпрянуть.

Канцлер слабо возражал, пока она уничтожала груду, а потом она повернулась к нему, клубок эмоций стал одним понятным чувством.

— Твоему сыну исполнилось бы сегодня двадцать один, — она шипела, склонившись к Харуну. — И я рада, что он мертв, потому что так он не увидит тебя таким.

Харун не смотрел на нее. Он положил голову на стол и закрыл глаза.

— Наслаждайся этим днем, отец. Завтра все будет по-другому.

И она оставила его там.

— Отец к нам не присоединится, — сказала Печаль Шарону, поравнявшись с ним в коридоре. — И я передумала. Найдите клерка, пусть бумаги будут готовы к нашему возвращению. Покончим с этим.

Она оставила его и Иррис смотреть ей вслед, пока она шла из дверей замка к ожидающей карете.

Путь из столицы Истевар к мосту в Северных болотах занял около четырех часов, Печаль терпела дорогу. Иррис читала рядом с ней, Шарон напротив нее листал бумаги, его ноги были накрыты покрывалом, несмотря на жару.

Печаль молчала, даже когда они сменили карту, она сжимала губы, пальцы постукивали по бедру, пока она не села на место и не подумала об отце еще немного. Температура не помогала ее настроению. К полудню под высоким солнцем на мосту будет невыносимо. Все следы вчерашнего дождя пропали, земля жадно впитала их, оставив мир таким, каким он был до этого.

Печаль придвинулась к окну и отодвинула шторку, надеясь впустить ветер в душную карету. Не вышло, она посмотрела на Шарона и, убедившись, что он поглощен работой, выглянула в окно. Дома, которые они миновали, казались заброшенными, хотя она знала, что это не так. Они были неухоженными, облетала краска, не хватало местами черепицы на крышах. В садах росли сорняки, удушая, горшки старых растений торчали из земли, а лозы без помех оплетали бока домов.

Храмы были еще печальнее, золотая краска, что когда-то блестела, померкла и облетела, колонны крошились до пыли под беспощадным солнцем. Раннонцы не были религиозными после падения монархии, но всегда посещали храмы на выходных и личных праздниках, как рассказывала ей бабушка. Но теперь благодарить было не за что. Праздновать было нечего. Свадьбы и похороны проходили тихо и быстро в домах.

А сами раннонцы…

Бабушка рассказывала ей, что толпы раньше ходили по этим дорогам посреди зимы и лета на фестивалях, даже во время войны. Были музыка и песни, горячее вино и холодное пиво. Люди открыто целовались и громко смеялись.

Сегодня людей было мало, они молчали. Они были худыми, кости торчали над воротниками и на щеках. Они стояли неподвижно под солнцем, словно оно не могло их сжечь или согреть, смотрели на процессию карет с пустыми лицами. Их одежда была выцветшей, черное стало угольным, Печаль посмотрела на свое платье, свежевыкрашенное в полночно-черный. На туниках людей не было вышивки, на их ушах или шеях не было оникса или гематита. Они выдерживали взгляд Печали, не приветствуя, не реагируя. Ей было не по себе. Она пыталась вспомнить прошлый год. Было так же?

В прошлом году вместо Харуна церемонию вела ее бабушка, хотя она сказала Печали, что ее отцу просто нездоровится. Она не помнила людей. Она поняла, что никогда и не думала о них, кроме как о далекой массе. Она не ощущала их за стенами Зимнего дворца. Но сегодня они казались настоящими.

Она посмотрела на них, на стражу порядка, выхаживающую по улицам. Толпа смотрела на стражей с открытой ненавистью, и тревоги Печали росли. Как же она все исправит?

Шарон кашлянул, Печаль отклонилась, и шторка упала на место. Ей было стыдно своей радости, что она снова скрыта от глаз.

— Знаешь, что нужно делать? У моста? — спросил он.

— Думаю, да. Ступить в смолу, взять куклу и пройти полмоста. Обратиться к людям, Иррис снимет мою вуаль, так что я не упаду. А потом я подойду к вершине, произнесу последнюю молитву и брошу куклу.

Она не хотела звучать легкомысленно, но Иррис фыркнула, а Шарон помрачнел.

— Не бросай ее, ради Граций, Печаль. Нужно выразить хоть немного уважения.