Оксана Глазнева - Безмолвные

— Где остальные? — спросил Ри. — Где твой король? Где твои братья?

— Ты знаешь, кто я?

— Знаю. Воин.

— Да, верно.

— Слышал балладу о спящем короле?

— Да.

— Так звали каждого третьего северянина во время Медной войны, поэтому имя стало нарицательным. Кай — воин-северянин. В первых записанных текстах баллады так называли стражников легендарного короля. Воинов, созданных богами из железа, пепла и соли, неуязвимых для магии, времени и меча.

— Мне кажется, ты ошибся, скрипач.

Ри покачал головой:

— Я вижу печать на твоем сердце. И любой, в ком есть хоть капля чародейской крови, — увидит. Так что держись подальше от магов.

— Почему?

— Каждый из них, имеющий смелость претендовать на звание Великого чародея, хоть единожды, но пробовал найти вас. Тайный грот под землей, где спит король и его непобедимое войско. Если тебя заметят, то не выпустят из рук, пока не покажешь им дорогу.

— Им больше некого искать. Там все мертвы.

Ри оживился, повернулся к нему.

— И король?

Кай вспомнил погнутую корону среди костей.

— Я единственный, кто вышел оттуда живым.

— И ты не знал, кто ты?

— Только имя.

Кай поднял руку, приложил к груди, но ничего не ощутил под пальцами. Ри улыбнулся:

— Странно, что ты ее не видишь.

Кай опустил руку. Оба продолжали сидеть. Молчали.

Каю некуда было идти. Ни семьи, ни короля, ни цели, ни долга.

Ри думал, что похож сейчас на устрицу, которую достали из панциря, — без магии, без музыки, без памяти.

— Куда ты сейчас? — спросил он у стражника.

— Не знаю, — честно ответил Кай.

— Попробуешь примерить корону мертвеца? Ты ведь можешь назваться королем, поднять восстание! Никто не увидит подмены.

— Ты сам сказал, что я стражник, а не король. Эта ноша не по мне.

— Это верно, — согласился скрипач. — Тогда хочешь пойти со мной?

— Куда? Зачем?

— Не сидеть же тебе вечность на этом берегу. А мне нужно, чтобы кто-то прикрыл спину. Прикроешь?

Кай пожал плечами:

— Давай.

Ри благодушно хлопнул его по плечу:

— Вот и чудесно. Нам на запад.

Александра покинула Притоку той же ночью, когда видела водянников. Несколько дней Сарма терпеливо вел ее тайными тропами, помогал обходить дозоры и деревни, где могли быть доносчики. На этом легкая часть пути закончилась. В Кузнецке он посадил ее на баржу, что сплавлялась по Рыси на юг, к Дирсту. Попрощались.

— Буду скучать за тобой, тетушка! — сказал Сарма.

— А я по тебе, — улыбнулась Александра.

На барже к попутчице отнеслись холодно, но расспросами не донимали. Так она добралась до Бережного. Там стояли четыре дня, грузили припасы, закупили изделий для продажи в южных портах. Железные руды в этих краях были скудными, но здесь делали много нужных вещей, не требующих высокого качества: гвозди, скобы, железные ошейники, кандалы. Баржа проседала от тяжести груза. Будет шторм — ко дну пойдут! Но капитан готов был рискнуть ради барышей. Александра молилась богам, чтобы они доплыли до юга благополучно. Так, с молитвой, и отчалили.

Несколько дней плыли до следующей крупной деревни — Медянки. Здесь остановились пополнить припасы и поторговать. Торговля не заладилась. После зимы люди не спешили тратиться: именная стража господина Дреговича со дня на день явится за данью.

Похоже, капитан и сам понимал, что если они не избавятся от части товара, то не дойдут до Дирста. Уходить из Медянки, не поторговав, он не желал.

В дне пути на восток располагались медные рудники, и капитан решил отправить туда своих людей с товаром — на руднике кандалы и ошейники всегда нужны, да и деньги у них водятся. Так они задержались в Медянке на неделю. Деревня, хоть и считалась большой по меркам Края, но деревней и оставалась. Три улицы, таверна и лес вокруг. Александра провела эти дни на барже, на глаза деревенским старалась не попадаться.

Наконец, утром восьмого дня вернулись посланные на рудник торговцы. Весь товар продали по хорошей цене. Капитан остался доволен.

Плыли еще четыре дня. Извилистое русло петляло, ветвилось, чтобы вновь сойтись. Там, где всадник по прямой дороге ехал версту, они плыли три версты. Александре, которая надеялась быстро добраться до юга, казалось, что она попала в душный кошмарный сон, где один и тот же день идет по кругу.

Вечером пятого дня баржа причалила в деревне Ждановке. Здесь капитан собирался взять на борт еще пассажиров — солдат граничной стражи, которые плыли на юг за рабами.

— Остановись на постоялом дворе, дочка, — неожиданно ласково обратился к Александре капитан. — Выспись без качки да поешь горячей еды.

Александра даже растерялась от неожиданной доброты.

— Иди, — настаивал капитан. — Впереди самое трудное. Иди, дочка. Выспись.

Наутро оказалось, что капитан продал ее место на барже и отчалил. Так Александра застряла в Ждановке.

Большая деревня вытянулась одной улицей вдоль реки. Здесь часто останавливались суда, поэтому на берегу раскинулся большой постоялый двор, деливший единственную деревенскую улицу пополам. Отсюда же уходила на запад широкая проселочная дорога.

Милость богов закончилась. Все, кто ехал или плыл на юг, просили за проезд денег, а денег у Александры не осталось. Она показала татуировки хозяину корчмы, рассказала про обман капитана баржи. Корчмарь сжалился, взял ее служанкой за еду и кров. Оставалось только молиться богам и ждать.

Смерть Дреговича застала всю деревню врасплох. Люди рассматривали свежие шрамы на месте пропавшего клейма, собирались в корчме, долго советовались, как быть дальше, но ничего не предпринимали.

Затем в деревне стали появляться первые беглецы:

— Три дня уже прошло, — пояснил бородач, вздыхая. — С севера господин Биро войско ведет. Говорят, что война будет. Люди бегут во все стороны…

Деревенские столпились вокруг стола, незнакомцу подливали пива. Слушали…

— У вас тут сколько до границы с Ясинским? — продолжал мужчина. — День? Два? Ох, хозяин. Я бы на вашем месте запрягал воз и ехал отсюда подальше.

Дальше Александра не слушала. Отошла и присела за край неубранного стола, липкого от пролитого пива.

В корчме тяжело пахло дымом, табаком, пивом и супом.

Был ранний вечер. Небо за маленькими окнами только начало синеть, темнели собирающиеся на горизонте дождевые облака. В плотных сумерках двора двигались лошади, всхрапывали, встряхивали гривами; кричал глупый петух, перепутавший вечер с утром; переругивались мужчина и женщина. Из-за неплотно подогнанной рамы тянуло сквозняком, пахло навозом.