Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

После этого Эхо, кряхтя, улегся на мох, чтобы немного вздремнуть после трапезы для улучшения пищеварения. Он рассеянно рассматривал бледный скелет птицы, играючи теребя его своими лапами, и внезапно ему в голову пришли мрачные мысли. Он испугался при одной мысли о том, сколько энергии затратил Айспин, чтобы его откормить. Мастер ужасок принес сюда, наверх, ванну, возможно, даже ставя под угрозу собственную жизнь. Он поставил ее здесь во мху и заполнил молоком, принося ведро за ведром. Он не только великолепно приготовил птицу, но и подобрал для нее кукольную одежду и смастерил лодки. Как серьезно он к этому подошел! Как жаждал мастер ужасок, чтобы тощий царапка разжирел! Эхо тут же вскочил, его желание поспать мгновенно исчезло.

Подавленный, чуть дрожа, он стал подниматься выше. Это было абсолютно невозможно, методично исследовать крышу – лестница вела то вверх, то опять без каких-либо причин спускалась вниз или поворачивала за угол и завершалась скатом. Поэтому надо было или возвращаться назад, или карабкаться по крутой крыше. Эхо то и дело заглядывал в зияющие всюду треугольные оконные отверстия, но не видел ничего, кроме сплошной темноты. Может быть, там, внизу, были кожемыши? Или под этой сумасшедшей крышей находился еще один чердак, который защищал вампиров от ветра и ненастья? Тут и там он наталкивался на диковинные высеченные орнаменты, причудливые каменные скульптуры и странные водосливные желоба. Он чувствовал себя исследователем, который обнаружил руины погибшей цивилизации.

И вдруг он опять ощутил в воздухе новый аппетитный запах. Что это было? Жареные колбаски? Рыбные фрикадельки? Приготовленная на гриле птица? Эхо отправился навстречу запаху. Он осторожно завернул за угол и наткнулся на следующий созданный Айспином рай для царапок. Это была дымовая труба из красного кирпича размером в человеческий рост, которая располагалась на маленькой, чуть скошенной крыше. Мастер с помощью специальной проволоки и обрезанных веток превратил ее в подобие рождественской елки, на которой на тонких нитях висели различные лакомства: хрустящие жареные колбаски, маленькие рыбные фрикадельки, пахнущие чесноком отбивные котлеты из баранины, панированные куриные ножки и поджаристые крылышки. Внизу стояла кастрюля со свежими сладкими сливками.

Эхо глубоко вздохнул. Мрачные мысли в одно мгновение покинули его, и изо рта потекли слюнки. Он немедленно приступил к делу и начал сбивать лапой висящие кулинарные изыски и тут же их съедать. Они были вовсе не такими простыми, как казалось на первый взгляд, а приготовлены с большим изощрением. Колбаски нафаршированы крошечными крабами, нашинкованным луком и кусочками яблока и приправлены шалфеем, а куриные ножки, очевидно, целый день мариновались в красном вине, благодаря чему их розовое мясо стало мягким, как масло, и таяло во рту. Бараньи отбивные были завернуты в ветчину, нашпигованы розмарином и обжарены. Все имело отменный вкус.

– Ну как? – неожиданно раздался чей-то голос. – Вкусно?

Эхо так испугался, что баранья отбивная выпала у него изо рта. Он огляделся вокруг, сначала посмотрел налево, потом направо, но никого не было.

– Посмотри наверх! – крикнул голос.

Эхо поднял глаза вверх, на трубу. Из нее высовывалась голова одноглазого филина, который пронизывающим взглядом смотрел на Эхо.

– Я спросил, нравится ли тебе еда. – У филина был низкий звонкий голос. – В любом случае я желаю тебе приятного аттепита .

Аттепита? Он сказал «аттепита»?

– Большое спасибо, – ответил Эхо осторожно. – Да, очень вкусно. Выходит, я съел твою еду?

– О нет, – ответил филин. – Я к ней даже не прикасаюсь. Я здесь только живу. Мое жилище в этой трубе.

– Я не знал, что здесь наверху кто-то живет.

– Теперь ты это знаешь. Только пусть это останется между нами. Я бы не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще. Меня зовут Фёдор Ф. Фёдор, но ты можешь называть меня просто Фёдор.

Эхо не решился спросить его, что означает «Ф» между двумя «Фёдорами».

– Очень приятно. А меня зовут Эхо. Значит, ты живешь в трубе?

– Я ею никогда не пользуюсь. У нее есть крыша, и мне этого вполне достаточно. – Филин долго молча смотрел на Эхо. – Раз ты можешь со мной разговаривать, значит, ты, должно быть, царапка, – сказал он.

– Точно, – подтвердил Эхо.

– Все понятно. У тебя две печени, ты это знаешь? Я немного знаком с биоголией .

– Ты хотел сказать с «биологией»?

Фёдор сделал вид, будто он не услышал возражение Эхо.

– Инретесно , как тебе удалось преодолеть кожемышей, – сказал он. – На этой крыше не было еще ни одного животного, которое не обладает аэровинагационными способностями.

Инретесно? Аэровинагационными способностями? Язык Фёдора приводил Эхо во все большее замешательство.

– Я с ними беседовал, – ответил он.

– А-а-а, высокое искусство диплотамии ! – воскликнул Фёдор. – Понимаю. Ты мапинулировал ими с помощью армугентов , не так ли?

И здесь, наконец, Эхо понял, в чем дело: Фёдор любил использовать в своей речи иностранные слова, хотя у него, очевидно, были с этим проблемы. Или броплемы , как бы сказал он.

– Я предпочитаю использовать свой разум, нежели когти.

– Ты комминуцировал с ними вместо того, чтобы сражаться! Ты настоящий фаципист ! – восторженно заявил Фёдор. – Это опмитально! Не может быть большей гарномии в наших взглядах! Ведь по всем вопросам можно вести диксуссию , это и мое мнение.

– Ты знаешь так много иностранных слов, – сказал Эхо.

– Можно и так сказать, – ответил Фёдор и немного взъерошился. – Я – инлектетуал . Так называемая энклицопедия иностранных слов, кофирей высшего класса. Для меня важно не хвастаться своим унисервальным образованием, а соблюдать языковую тончость. Для этого не нужно посещать гинмазию , вполне достаточно собственной ивиниацитивы .

– В таком случае ты тоже один из жильцов Айспина?

– Об этом я даже не хочу слышать! С этим кринимальным инвидидуом я не имею ничего общего! Я занял эту трубу, чтобы простетовать против махинаций Айспина.

– Похоже, ты его не очень-то жалуешь.

– И здесь я не одинок! Он – пазарит общества! Он торчит в городе как руфункул . Он все инцифирует своей тинарией . Пока Айспин сохраняет свою дактитуру , не может быть никакой реванколесценции . Нам нужна реловюция! Реловюция протелариата Следвайи.