Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

«Железный город?» – пронеслось в голове Эхо, но на сей раз он не решился сказать это вслух. Ужаска тоже была удивлена.

– Почему он постоянно говорит про этот Железный город? – прошептала она царапке, когда они шли по коридору за Айспином.

Эхо был начеку. Всякий раз, когда Айспин отводил его в отдаленную часть замка, в конце его ждал какой-нибудь неприятный сюрприз. Даже если сейчас мастер ужасок находился под действием любовного напитка, он все равно был опасен и непредсказуем.

– Я рассказал эту историю, моя любимая, – неожиданно сказал он, – потому что она очень напоминает нашу.

– Что ты говоришь? – воскликнула Ицануэлла в недоумении.

– Да, отчасти. Наша любовь тоже началась в Железном городе. Когда я был молод, я тоже жил там, а потом, переехав в другой город, стал совершенно другим человеком. Но на этом все совпадения и кончаются. У нашей истории счастливый конец.

Ужаска вопрошающе посмотрела на Эхо и пожала плечами. Она не имела представления, о чем говорил Айспин.

Мастер остановился у большой двери. Ее рама была сделана из шлифованной стали, а обе створки – из толстого железа. Она выглядела как вход в сокровищницу.

«Или в тюрьму», – подумал Эхо.

Айспин достал из своей мантии большой ключ и открыл дверь.

– Вот они! – сказал он торжественно. – Твои покои. Я надеюсь, мое сокровище, тебе здесь будет удобно.

Айспин толкнул створку двери и вошел. Эхо и Ицануэлла последовали за ним.

Эхо был поражен. Такой комнаты не было нигде больше в замке. Она вся была из металла. Стены, потолок и пол – из ржавого железа, мебель – из блестящей стали с медными накладками. Большая кровать была сделана из латуни. В комнате не было окон, а яркий свет падал от болевых свечей. На стенах висели картины в серебряных и золотых рамках, видимо, написанные самим Айспином. На них были изображены мрачные городские пейзажи Железного города. Фабричные дымовые трубы в тумане, ржавые машины на фоне дождя, сцепленные между собой зубчатые колеса размером с жерновой камень. Даже розы в вазе были из железа.

– Ты должна чувствовать себя как дома, – сказал, улыбаясь, мастер ужасок. – Добро пожаловать в твой новый дом, Флория!

«ФЛОРИЯ», – подумал Эхо.

ФЛОРИЯ ФОН АЙЗЕНШТАДТ.

Перед его глазами вдруг всплыл надгробный камень на могиле его хозяйки на кладбище в Жерлянском лесу.

– Флория? – удивленно переспросила ужаска. Эхо слегка наступил ей на ногу своей лапой.

И здесь Эхо все понял. Сладкий яд любовного напитка в сочетании с действием духов из царапковой мяты ввел Айспина в заблуждение, и он решил, что наконец нашел свою возлюбленную – умершую хозяйку Эхо Флорию фон Айзенштадт. Его идеальный портрет женской красоты, который он носил в себе с юности, он спроецировал на Ицануэллу и увидел в ней любовь всей его жизни.

Ужаска правильно поняла действия Эхо и больше не задавала вопросов.

– Это… да… великолепно, – выдавила она из себя. Мастер ужасок улыбнулся.

«Сейчас все сходится», – подумал Эхо. Как говорится, любовь слепа, но в этом случае любовь безумна. Возможно, это началось, когда Эхо рассказал историю своей хозяйки, а может быть, и значительно раньше. Воспаленный мозг Айспина окончательно запутался. Он рассказывал свою сагу словами Эхо, потому что он считал их своими. Он верил, что перед ним его возлюбленная, потому что он перепутал Ицануэллу с Флорией. Когда он смотрел в зеркало, возможно, он видел в нем молодого человека, которым он когда-то был. Система времени и места, чувств и разума перевернулась в мозгу Айспина.

«Верх – это низ, а истинное – ложно», – подумал Эхо. Было ли это вообще действие напитка? Если да, то он дал Айспину всего лишь остаток. Мастер ужасок начал терять рассудок уже давным-давно.

– Пойдем, Эхо! – сказал Айспин. – Флории нужен покой. У нас с тобой завтра трудный день.

Когда Эхо на следующее утро проснулся, он почувствовал что-то на своем горле. Он пощупал лапой свою шею и с ужасом обнаружил на ней цепь. Рядом с корзинкой стоял мастер ужасок и смотрел на него с доброй улыбкой.

– Доброе утро! – сказал он. – Сегодня наш великий день. Полнолуние! Я надеюсь, ты с пониманием отнесешься к тому, что в такой важный день я не отпущу тебя так просто бродяжничать. У меня нет желания искать тебя где-нибудь в вентиляционной системе замка, если ты мне срочно понадобишься.

Айспин, пока Эхо спал, надел на него ошейник из массивной стальной цепи, к которой присоединялась другая цепь, закреплявшаяся на запястье мастера ужасок. Теперь он не только находился в его гипнотическом плену, но и в прямом смысле был к нему прикован.

– Если ты не будешь слишком сильно натягивать свое шейное украшение, – сказал Айспин, – то оно не будет тебя душить. Я подумал о том, чтобы тебе было комфортно в ошейнике.

Он повел Эхо в металлические покои ужаски, где его ждал завтрак. Ицануэлла сидела в своем цветочном платье в постели, а перед ней стоял огромный поднос с пустыми тарелками, и на нем лежали лишь крошки. Чашка в ее руке тоже была пустой.

– О, – восторженно воскликнул Айспин, – надеюсь, что завтрак тебе понравился, моя любовь. Принести тебе еще кофе со сливками?

Ужаска робко кивнула.

– Это было превосходно, – прошептала она.

Айспин приковал Эхо маленьким стальным замком к латунной кровати, поставил перед ним миску молока и тарелку с жареным тунцом, который был порезан кусочками такого размера, чтобы было удобно сразу отправлять их в рот. Потом он исчез.

– Ты можешь еще что-то есть? – спросил Эхо, когда мастер ужасок был уже достаточно далеко, чтобы их не слышать. – Я – нет. У меня в желудке до сих пор ощущается вся эта сладкая мешанина.

Ужаска вытерла крошки в уголках рта.

– Батюшки мои, – воскликнула она. – Какой вкусный, наверное, омлет с салом! А рожки из слоеного теста с горячим сыром! Ты пробовал когда-нибудь клубничный мармелад, намазанный на белый хлеб с ореховым маслом? Это божественно! А трюфельная ветчина! Копченый лосось под укропным соусом. Говяжий тартар на черном хлебе. Я и понятия не имела, что такое бывает! Я бы стала, наверное, одержимой этими яствами. Ты можешь себе представить, что, если бы не Айспин, я бы всю свою жизнь ела этот идиотский сыр!

– Говяжий тартар? – переспросил Эхо. – Ты уже ешь сырое мясо? Рано утром? Это уже так далеко зашло?

– И что такого? – Ужаска надулась. – А ты разве не ешь?

– А я и раньше не был убежденным почитателем сыра! Да здравствует сыр! Какого черта! А что будет дальше? Ты отречешься от ужаскизма?

Ицануэлла опустила голову.