Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

Он нежно положил свои тонкие пальцы на труп.

– Ты наверняка подумал, что я претендую на бессмертие только для себя. Но я хочу этого также и для Флории. Я хочу, чтобы она вернулась из этого холодного царства – сегодня ночью! Для этого мне нужна твоя помощь.

Айспин взял ножницы, отрезал прядь светлых волос Флории, бросил ее в жировой котел и снова продекламировал:

Ветер свистел в окна все настойчивее, стало заметно темнее. Началась гроза с ураганом, как и обещал Айспин. Пергаменты взлетели вверх, пыль, химический порошок и клубы пара кружились в беспорядочном танце. Но мастер ужасок, казалось, наслаждался тем, что непогода так бесцеремонно вторглась в его лабораторию. Он манипулировал клапанами своего консерватора, повернувшись спиной к Эхо, который, воспользовавшись моментом, потянул свою цепочку. Но это ничего не дало. Освободить его мог только сам Айспин.

Голос мастера ужасок стал совершенно спокойным.

– Мы целый месяц провели вместе. И я надеюсь, ты не можешь утверждать, что это было неинтересное время.

– Нет, действительно не могу, – подтвердил Эхо, и это было правдой. Стеклянные колбы в консерваторе начали тихонько дребезжать, в некоторых из них жидкость бурлила.

– Я тоже у тебя кое-чему научился, – признался Айспин. – Спокойствию, хладнокровию, внутренней уравновешенности.

Эхо подавил горькую усмешку. Старый безумец и убийца говорил о внутренней уравновешенности, одновременно готовясь к тому, чтобы пробудить труп к вечной жизни и выварить жир из царапки. Безрассудство в самом деле было болезнью, которая незаметна для ее жертв.

– Поэтому, – сказал Айспин, – нам надо как-то осуществить наше прощание. Спокойно. Хладнокровно. Во внутреннем согласии. В гармонии.

Он отвернулся от клапанов, подошел к столу, взял скальпель и поднял его вверх.

– Я сделаю это быстро и безболезненно, как и обещал, – сказал он.

Если бы в руках Айспина оказался огромный нож или кровавый топор палача, Эхо, наверное, не так испугался бы, как, увидев этот маленький хирургический инструмент. Одно лишь крошечное лезвие, не длиннее, чем ноготь на пальце Айспина, но острее, чем любой другой режущий инструмент, острее, чем меч правосудия или бритва для бритья.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что я не собираюсь отрезать тебе голову или как-то иначе тебя увечить. Это будет всего лишь один крошечный разрез, но он должен быть сделан точно на определенном месте. Кровь так быстро выйдет из тебя, что ты уже скончаешься, когда рана начнет причинять боль.

«Скончаюсь, – подумал Эхо. – Что за страшное и завершающее слово!» Никогда прежде его желание жить не было таким сильным, как в этот момент.

– Но мы оба хотим, чтобы после тебя остался красивый труп, – сказал Айспин, медленно приближаясь к царапке. – Ты видишь позади мешок? В нем находится древесная стружка, которой я набью твое чучело. Эта стружка из Нурненского леса, и это означает, что она наиболее прочная и дорогая. Но меня не пугает стоимость. Пройдут сотни лет, прежде чем твое чучело придется набивать вновь. А это нужно будет обязательно сделать. Поскольку я твое тело забальзамирую, твоя шкура будет блестеть даже тогда, когда стружка уже давно превратится в муку. Кстати, это благодаря жиру, который я получил из тысячелетней черепахи. Так что ты еще получишь выгоду от моих исследований.

«Он говорит совершенно серьезно, – подумал Эхо, – в его голосе не слышалось саркастической или ироничной нотки. Он в самом деле думает, что мне интересно, чем он забальзамирует мой труп». В мыслях Айспин уже представлял себе, как он его потрошит и набивает древесной стружкой.

Эхо инстинктивно сделал то, что обычно делают царапки, когда им грозит опасность. Он поднял хвост, распушил его и яростно зашипел, что, правда, не произвело на Айспина никакого впечатления.

– Да, пошипи, – сказал он. – Если тебе так хочется. Ты можешь и царапаться, и кусаться. От этого тебе, правда, легче не станет, это может привести максимум к тому, что возникнет тяжелая и неприятная ситуация. Я могу промахнуться и не попасть в аорту. Тогда придется резать еще раз и портить твою шкуру, причинять тебе бессмысленную боль. Мы ведь оба не хотим этого. Или как?

Эхо прекратил фырчать, втянул спину и опустил хвост. Да, это все абсолютно бессмысленно. Зачем все еще больше усложнять? В какой-то степени Айспин действительно желает ему добра.

– Лучше всего тебе просто лечь и закрыть глаза, – сказал он заискивающим голосом. Чтобы успокоить царапку, он держал скальпель таким образом, чтобы тот его не видел. – В одно мгновение все будет кончено. А сейчас нам нужно попрощаться. Давай завершим эту историю как люди чести!

«Он прав, – подумал Эхо. – К чему инсценировать недостойный, кровавый и болезненный спектакль? Когда можно просто закрыть глаза. Заснуть».

«Нет! – закричал в нем другой голос. – Ни в коем случае! Бороться! Шипеть! Кусаться! Царапаться! До конца!»

Что-то белое и прозрачное поднялось перед Эхо вверх и отделило его от Айспина наподобие занавеса, который медленно тянули вверх на невидимых нитях. В какой-то момент Эхо подумал, что он потерял сознание. Что он потерял зрение и упал в обморок. Потом он понял, что это было Сваренное привидение, которое медленно поднималось из щелей пола – удивительный светящийся туман из потустороннего мира.

У мастера ужасок был растерянный вид. Эхо через прозрачную пелену парящего привидения видел удивленное лицо Айспина. Он невольно отступил на несколько шагов, по-прежнему держа скальпель в руке.

Сердце Эхо радостно забилось. Рубашка явился, чтобы его спасти! Или нет? Все равно! Уже одно чувство, что он больше не противостоит мастеру ужасок в полном одиночестве, переполняло его новой надеждой. Но что могла сделать нематериальная простыня в реальном мире, в который она физически не могла вмешаться?

– Что здесь делает Сваренное привидение? – спросил Айспин нервно. – Я думал, что оно уже давно исчезло.

Ослепительные молнии выстреливали из облаков в Следвайю, и всю лабораторию наполнили жуткие раскаты грома. Дождь хлестал через окна внутрь помещения. Непрошеный гость парил над полом на высоте ладони, не обращая внимания на происходящее, и его пронизывали мягкие волны света. Это напомнило Эхо о знамени на ветру.

Айспин быстро оправился от страха.