Hioshidzuka - Вернуться в сказку

— Я очень надеюсь, что он человек добрый и понимающий, — говорит Мария, беря в руки молитвенник. — Я буду очень благодарна ему, если он позволит тебе и ещё кому-нибудь из моей свиты остаться в Орандоре после нашей свадьбы.

Принцесса делает реверанс и уходит. Перед тем, как выйти из комнаты, она бросает последний взгляд на присутствующих здесь и ступает за дверь. Девушка вдруг слышит шорох юбок платья и, со слабой улыбкой, думает о том, что прекрасно знает, кто мог бы это быть — только леди Екатерина… Эта хрупкая женщина в роскошном ярко-жёлтом платье почти подскакивает к девушке.

— Ох, принцесса Мария! — причитает мадам Рауззи. — Вы уж простите меня за такую просьбу, но не могли бы вы принять в свою свиту через год моих племянниц? Одну из девочек зовут Мира, а вторую Нелли — они сейчас учатся в Академии.

Принцесса с удивлением смотрит на женщину — она никогда и не думала, что у этой дамы могут быть племянницы. Седая леди Екатерина с лицом, на котором нет ни одной морщинки, с надеждой смотрит на свою крестницу. Девушка отчего-то чувствует себя странно обязанной выполнить эту просьбу.

Отчего-то снова вспоминается собор в родном Кайериме, в котором она молилась о том, чтобы её жизнь стала прежней… Отчего-то снова вспоминается герцогиня Рауззи, что плакала в том же соборе семь лет назад, когда её муж отправлялся на войну с которой, как пророчили все, ему было не вернуться. Вымолила, выстрадала — проводя ночи напролёт в госпиталях…

— Если мой будущий супруг позволит это, — замечает Мария, — я обязательно приму в свою свиту ваших племянниц, мадам!

Леди Екатерина понимающе смотрит на неё своими влажными от слёз глазами и, улыбаясь тихо, отходит. А принцессе вдруг приходит в голову, что мадам Рауззи словно бы постоянно плакала — постоянно в её прекрасных добрых глазах виднелись слёзы, как бы ни улыбалась эта женщина при этом.

Мария поджимает губы от безмерной жалости к леди Екатерине — что заставляло её постоянно быть такой? Девушка входит в свою комнату — идти совсем недалеко. Она встаёт на колени перед иконой, которая была привезена ею из Кайерима, и одними губами начинает произносить ту молитву, которой научила её мать. Принцессе даже не нужен молитвенник — она знает эту молитву наизусть. Она просит только о том, чтобы в её родном королевстве всё было хорошо — чтобы не было войны, чтобы отец забыл о той девушке с дьявольскими чёрными глазами, чтобы леди Рауззи когда-нибудь почувствовала себя счастливой и перестала плакать… Только немного погодя девушка вспоминает, что забыла закрыть до конца дверь…

— Велика важность! — слышит она обиженный приглушённый шёпот Авроры. — Принцесса! Ну да ничего, Петра — скоро, глядишь, король Джон её бастардом-то и признает. И кто из нас после этого будет в более зависимом положении?

Петра поддакивает Авроре, а Марии почему-то хочется разрыдаться — неужели, всё, действительно, будет так, как говорит эта девушка? Неужели её отец разведётся с её матерью? Разве церковь даст ему на это право? Разве всё будет именно так? Нет… Нет — ведь этого просто не может быть? Ведь — не может быть?

Солнце заливало кабинет своим светом. Алу это нравится. Он всегда любил солнце. Любил вставать рано-рано, любил начинать работать с самого раннего утра. Это давно стало самой обычной привычкой, от которой отказаться было слишком трудно. Да и зачем отказываться? Привычка была неплохой. Полезной. Бумажной работы теперь на нём было довольно много. Да ещё и все эти приёмы, балы, охоты, советы — они сильно утомляли. Пожалуй, даже больше бумажной работы. Эх!.. Было ещё столько дел — нужно было переделать систему образования, что существовала в этом королевства, а точнее — создать её с нуля, потому что в Орандоре не было ровным счётом никакой системы образования, нужно было как-нибудь отрегулировать, точнее, опять же создать, систему права, что существовала — не существовала — в этом королевстве. Это был просто ужас. Приходилось постоянно — постоянно — работать. Теодор Траонт сильно помогал молодому монарху, но он тоже, Ал видел это, валился с ног от усталости.

Янжина снова суетится. Носится с бумагами, не теряет ни одной, даже самой маленькой, записочки и всегда полна свежих идей. Она очень старается. Альфонс прекрасно знает это. Единственная дочь обедневшего графа, получившая прекрасное образование, какое в Орандоре мог получить только мальчик из богатой семьи, старательная и прилежная, а главное — умная. Янжина прекрасно разбиралась в традициях королевства Орандор, довольно неплохо знала, какие законы были при прежних королях. Она совершенно не была похожа на леди. Шестнадцатилетняя графиня Янжина Арон появилась при дворе почти месяц назад, через полтора месяца после смерти своего отца. В залатанном бедном тёмно-бордовом — на чёрное просто не нашлось денег — платье она предстала перед королём и при всех тех алчных старикашках, которые являли собой некое правительство, подобное некому совету старейшин, обвинила одного из них в том, что он присвоил себе даже последнее поместье её отца, которое просто не могли отобрать за долги — всё было выплачено за две недели до смерти графа Арона. Девушка стояла посреди тронного зала и смело, с каким-то вызовом смотрела на короля. Ал тогда спросил у герцога Ивара — по какому праву он посмел присвоить себе поместье графа Арона — и предложил Янжине стать секретарём герцога Теодора Траонта. Пожалуй, в Орандоре их было трое — тех, кто хотел хоть что-то изменить в существующих устоях и порядках. Альфонс Браун, Теодор Траонт и Янжина Арон. Шестнадцатилетняя графиня, которой несколько месяцев назад пришлось похоронить единственного близкого ей человека и которая не сдавалась, несмотря ни на что. Она была умной и сильной. Пожалуй, девушка была куда больше достойна управлять этим государством, чем был достоин этого Ал. Она жила в этом королевстве, жила его нуждами, пусть и хотела полностью перекроить те глупые традиции, которые тогда заставили её решиться на такой шаг, как появление в королевском дворце в тот раз. Она знала, чем живёт это королевство потому, что сама жила этим же.

Она очень упорна. Это тоже нравится Алу в ней — эта девчонка не разревелась тогда, не сдалась, лишь глянула на короля своими ясными глазами и спросила, на самом ли деле монарх предлагает ей это. И он тогда ответил, что совершенно серьёзно. Янжина была готова на многое. Честно говоря, она оказалась на редкость трудолюбивее Альфонса или Теодора. Вот и сейчас — девушка упорно копалась в каких-то бумагах, очевидно, связанных с планировавшимися реформами, тогда как герцог, вероятно, ещё спал, а король просто смотрел в окно, лишь невесело усмехаясь каким-то своим мыслям. Наверное, из них троих именно она больше всего верила в то, что эти действия являются правильными. Она действительно считала, что это необходимо. Именно это и заставляло её браться за дело с таким упорством.