Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов [сборник, litres]

Пока Питер отмокал в душе, Джейн достала Матерь и прочла мантру. «Каждое утро, без исключений». К вечеру они оба достаточно оправились, чтобы поесть какой-то разогретой в микроволновке пищи, и Джейн вызвалась сходить за вином.

Возвращаясь назад в квартиру, Джейн зацепилась взглядом за разнокалиберные изображения пылающей Гвен в батарее телеэкранов, выставленных на витрине магазина бытовой техники. Громоздясь одна на другую, бесчисленные Гвен в унисон бились в пламени. Казалось, все это происходит не здесь, а в иной реальности. Пустая улица, бетонный тротуар, стеклянная поверхность витрины — все отрицало принадлежность Гвен к этой жизни.

Джейн приросла к месту. Телевизионные экраны поплыли перед ее затуманенным взором, сворачиваясь в тонкие голубые конусы и затем распадаясь на триады сине-красно-зеленых пятнышек. В воздухе роились светящиеся точки. Она почувствовала, как с головокружением проваливается в экран.

Джейн сморгнула набежавшие слезы.

Экраны снова обрели форму. В пламени костра двадцать пятым кадром были вклинены сцены ужаса: мелькали лица заключенных в окнах товарняков, искалеченные тела, пылающие дети — как будто страдание являлось универсальной постоянной, простой констатацией сущего, и ничем более.

Со связанными за спиной руками, Гвен корчилась, словно пытаясь стряхнуть с себя кокон собственного тела. Она неистово дергала плечами. Рот распахнут в бесконечном крике. На языке плясал маленький голубой огонек. Дым поднимался вокруг нее, словно крылья.

Что-то, булькая, вытекало у нее из ноздрей.

Джейн в ужасе неловко шагнула вперед, почувствовав, как хрустнула под ногой сухая трава. Звукоряд телепередачи был выборочным. Она слышала только сам огонь, треск искр и рев раскаленного воздуха. Сама Гвен не издавала ни звука. Джейн была благодарна за это — изображение, сладковатый запах, словно от горелой свинины, и противный привкус во рту уже сами по себе были кошмаром.

В толпе тоже царила жутковатая тишина. Джейн чувствовала переполняющую зрителей жажду крови, ощущала у себя за спиной, по бокам, везде грозный взгляд этого тысячеглавого монстра. Но не оборачивалась. Не могла. Она была не в состоянии отвести взгляд от мучений бывшей своей подруги.

Платье на Гвен сгорело, его обугленные останки спеклись с кожей, а она все еще жила. От нее летели черные пятнышки. Клочок жирной сажи, кружась, опустился на Джейн и ужалил ей руку. Она смахнула его. Затем на что-то наступила и, посмотрев вниз, обнаружила, что к подошве прилипла бесформенная масса розовой сахарной ваты. Девушка машинально нагнулась счистить ее с ботинка мятым бумажным стаканчиком.

Когда Джейн выпрямилась, Гвен смотрела прямо на нее.

Большая часть плетеной клетки прогорела и отвалилась, но ее поддерживал каркас из огнеупорных сплавов, на котором крепилось сооружение. Огонь превратил красавицу в неузнаваемое существо, состоящее из боли и обгорелых костей. Живыми оставались только глаза. Они глядели из средоточия мук и, казалось, хранили какую-то ужасную и простую истину. И хотели поделиться этим знанием с Джейн.

Они смотрели ей прямо в сердце.

— Нет! — Джейн вскинула руку, чтобы прикрыть глаза, и костяшками пальцев больно ударилась о стекло. От удара она очнулась, другой рукой прижимая к себе вино.

Гвен больше не шевелилась.

Когда Джейн оторвалась наконец от экрана, вокруг было темно.

Мир остался без света.

По возвращении в квартиру она обнаружила, что Питер включил телевизор и не мигая уставился на маленькую фигурку в золотистом костюме. Под гром аплодисментов взметнулся серп, и нечто крохотное и темное упало на угли. Протянутые руки подхватили падающее тело.

Джейн вырубила телевизор.

— Пей, — велела она, — будет легче.

Выпив немного, они начали строить робкие планы. Питера ждало место слесаря в здешнем гараже. Джейн могла получить работу в молле. От воровства пришлось бы отказаться, но на такую жертву она готова была пойти. Квартира пока устраивала, но, когда они подкопят немного денег, хотелось бы перебраться в жилье получше.

— Я не жалею, что все так получилось, — сказал Питер. — Думаю, мы поладим. — Он взял ее ладони в свои и легонько перецеловал один за другим все пальцы.

Позже они во второй раз занялись любовью. Особого удовольствия она снова не испытала, — должно быть, все еще сказывалось похмелье, несмотря на воду, которую она выпила. Но Джейн прикинула, что секс как вино — вкус приобретается с опытом.

После они бездельничали в постели, вместе фантазировали о будущем и пили вино.

— Теперь нам всегда придется все друг другу рассказывать, — говорила Джейн. — Наши мысли, наши самые сокровенные чувства — все. Теперь нам всегда придется говорить друг другу чистую правду — потому что это и значит любить, верно?

— Да, — отзывался Питер, — верно.

В этот раз Джейн старалась не перебрать, как накануне ночью. Но вскоре усталость взяла свое. Веки ее отяжелели, и она провалилась в сон.

Она проснулась в темноте. Кувшин был пуст, Питера рядом не было.

В школе Питера тоже не оказалось. Джейн дважды обошла вокруг горелого пятна на футбольном поле, затем обошла трибуны, негромко зовя его. Никого, одни только тени.

На мгновение Джейн почудилось, что она его отыскала, когда обнаружила распахнутую дверь в мастерскую. Но и в мастерской его не было. Джейн была уверена, что Питер здесь все-таки побывал — ремонтная площадка была пустой, он забрал Рэгворта.

— Следуй по дороге из города, — прошептал голос.

— Кто здесь? — обернулась она.

Никто не ответил.

— Кто здесь? — Слова эхом отразились от дальней стены.

У нее не осталось иного выбора, кроме как довериться голосу и двинуться по главной дороге — прочь от школы, мимо парковки, в темные холмы на окраине.

Рэгворта она обнаружила через час.

Он лежал в кювете, в грязи, одна нога сломана, хребет погнут. В глазу, который он повернул к ней, еще горел тускнеющий свет. Аккумулятор садился.

— Девочка?

— Ох, Рэгворт! — Обняв его за шею, она заплакала. Вся ее неуверенность, весь ее страх за Питера, за себя, а еще чувство вины по отношению к Гвен, — все беспорядочные, путаные эмоции, составлявшие ее жизнь, хлынули из нее вместе с этими слезами.

— Не стоит продолжать в том же духе, — прохрипел Рэгворт. — Я просто старый боевой конь, которому не так уж много осталось. — Он рассмеялся скрипучим, каким-то придушенным смехом. — Честно говоря, никогда не думал, что выйду из этой чертовой мастерской снова. Но этот парень, Питер, потешил мою гордость, да еще как. Вывел меня наружу и пустил вскачь.

— Мы залатаем тебя, — пообещала она.

— Херня. Я теперь просто металлолом. Но это была восхитительная скачка! Просто обалденная, девочка. Мы едва не летели над дорогой. Я ни о чем не жалею. Черт!