Даниил Алексеев - Возвращение в Средиземье

Слева от Манвэ шагает традиционно холодный и мрачный Мандос. Рядом с шефом ВРУ находится Олорин, его заместитель и эксперт по Средиземью. Под ногами у Верховного путается Ингвэ, король Ваниаров, самый любимый и приближённый из эльфийских королей. Он очень горд этой честью, и на его губах сияет блаженная улыбка.

На шаг позади Манвэ грозно топает Тулкас, исполняющий в подобных ситуациях роль телохранителя. Вид вооружённого строя возбуждает воинственного Астальдо, его лицо раскраснелось, и он с трудом сдерживает свой глуповатый смех. Присутствие за спиной этого неотёсанного мужлана до глубины души оскорбляет утончённую Варду, и лишь врождённое чувство собственного достоинства заставляет её сдерживать свои эмоции при эльфах.

— Что ж, неплохо, — благосклонно замечает, наконец, Манвэ. — Выглядят орлами. Знамёна соответствуют моменту. А что у нас с песнями, Трандуил?

Король Лихолесья сделав три шага вперёд, вышел из строя:

— О, Владыка Арды, в делах поэтических и музыкальных нам далеко ещё до любезных тебе Ваниаров, но если Вам будет угодно, то мы покажем, что и Лихолесские эльфы тоже кое-чего стоят.

— Ну что ж послушаем.

По сигналу Трандуила менестрели-запевалы во главе с Феарнасом сделали шаг вперёд и затянули «А Элберет Гилтониэль», остальные Лихолесские эльфы тут же подхватили.

— Весьма неплохо, — похвалил Манвэ, когда песня смолкла. — Как полагаешь, дорогая?

— Я с тобой согласна, дорогой. Но эту песню знает каждый эльф. Мне хотелось бы услышать что-нибудь из тех песен, тексты которых передали отъезжающим менестрели Ингвэ.

— Ваша просьба для нас закон, о прекраснейшая, — молвил с поклоном Трандуил. — Сейчас вы услышите «Эльфийский гимн».

И повинуясь приказу своего короля, хор добровольцев звонкими эльфийскими голосами запел новую песню:

Гимн гремел, вызывая патриотические и верноподданнические чувства, и слушать его было благостно. Сам Манвэ Сулимо расчувствовался, а по щекам более эмоциональной Варды даже скатились слёзы умиления. Они бы сделали её ещё прекраснее, но прекраснее-то уже некуда. Ингвэ надулся от гордости. Тулкас радостно загоготал, испортив Элберет весь её возвышенный кайф. Напряжённый Олорин смог слегка расслабиться и перевести дух. Только Мандос был традиционно мрачен.

И тут сзади послышались громкие всхлипы, переходящие в истерические рыдания. Это Ниенна дала волю своим чувствам. Песню она, естественно, заглушила.

— Ниенна, как Верховный Главнокомандующий приказываю тебе немедленно удалиться, ты подрываешь боевой дух наших войск! — с трудом сдерживая раздражение, рявкнул Манвэ. — В противном случае буду вынужден в соответствии с законами военного времени прибегнуть к силе!

Ниенна, увидев радостно встрепенувшегося Тулкаса, жалобно всхлипнула и, роняя слёзы, удалилась.

— Ладно, — вздохнул Верховный, остывая. — Это всё хорошо. А как у нас обстоит дело с морально-политической подготовкой?

Он подошёл к выбранному наугад эльфу. Сердце Олорина застучало, словно молот Аулэ — случайно или нет Манвэ выбрал мятежного Феарнаса. Даже если это дело случая, несдержанный менестрель может всё испортить. Не вынесет душа поэта и вся тщательная подготовка к Морготу! Такие уж они поэты: ранимые и эмоциональные. Очень тонкие у них души, а где тонко там и рвётся. А если не случайно?! Если Верховный всё знает?! Митрандир похолодел. Меж тем Манвэ с непроницаемым лицом спросил:

— Скажи мне, кто такой Феанор?

Все замерли. Гэндальф покрылся холодным липким потом. Только не это! Неужели ему уже доложили про «Балладу о Феаноре»?!

— Создатель Сильмарилов, самый мудрый и умелый среди эльфов, — начал свой ответ воин, и Митрандир понял, что всё пропало. — Ему дано было многое, и он мог бы прославиться многими достойными делами. Однако, в детстве и юности он не получил правильного идейно-политического воспитания, и Морготу удалось сбить его с пути истинного, что привело к неисчислимым бедствиям.

У Гэндальфа отлегло от сердца.

— Золотые слова! — обрадовался Манвэ. — Если у всех добровольцев такие светлые головы, то я спокоен за исход миссии. Воистину, находясь в Пресветлом Валиноре прозревают даже слепые!

— О, Владыка Арды, позвольте обратиться к Вам, как к Верховному Главнокомандующему с небольшой просьбой, — поспешил воспользоваться благоприятной возможностью Трандуил.

— Что ж, я слушаю.

— В Битве Пяти Воинств мы были на грани поражения, лишь посланные тобой орлы спасли нас. Я хотел бы попросить о воздушном прикрытии нашего десанта. В остальном мы готовы к выступлению.

— Я приму к сведению твои слова. Сегодня мы убедились, что коллектив у тебя подобрался хороший, идейно зрелый, работа проделана большая. Так что лично у меня сомнений не будет — это дело никуда так не пойдёт.

— То есть как?! — опешил Трандуил.

— С открытием Второго Фронта придётся повременить.

— Но почему? — не вытерпев, вмешался Олорин.

— Во-первых, мы, как Светлые, не можем напасть первыми, а во-вторых, это бы противоречило нашей традиционной политике невмешательства.

— Но ведь фактически война уже идёт, а мы отправляемся на свой страх и риск.

— Вы забываете, что после Олмеровских войн обстановка изменилась, и эльфов примут как агрессоров. Сейчас лишь Гондор остаётся единственным оплотом Верных. Вот когда он подвергнется агрессии, тогда самое время выступать.

— Но пока мы узнаем об этом и поплывём на помощь, враги уже захватят Гондор!

— Значит так суждено, — мрачно молвил Мандос.

— Вот именно. Или может быть, кто-то тут лучше меня понимает замысел Илуватара? — спросил Манвэ, грозно нахмурив брови.

Гробовое молчание было ему ответом. Все знали, что в этих вопросах Верховный непогрешим, особенно в военное время.

Чтобы оценить красоту Мории надо быть гномом. Поднимаясь по крутым лестницам и пробираясь узкими проходами, Моторин с Малышом поминутно цокали языками, многозначительно переглядывались и поминали Великого Дьюрина с его бородой. Их счастье не мог испортить даже ненавязчивый морийский конвой.

Для нормального хоббита Чёрная Дыра была местом тёмным, жутким и неуютным, а, следовательно, чуждым. Бродо не был нормальным хоббитом, но сейчас, может быть впервые, он был солидарен с Ромашкой. Его романтические представления о святыне гномов при столкновении с реалиями улетучились как дым.

Бесконечные коридоры, анфилады бесчисленных помещений, помпезные колонны, мёртвая красота драгоценных камней, полностью заслоняющая небо толща земли над головой. Камень, железо и снова безжизненный камень. Всё это угнетало и подавляло.