Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Северный ветер [СИ]

Лили ласково погладила Джеймса по щеке. Призывно, с горькой нежностью заглянула в его глаза цвета шоколада.

— Не останавливайся, Джеймс, — шепнула она. — Я хочу быть твоей.

Поттер оторвал Лили от земли, подхватив на руки и в следующее мгновение они перенеслись из подвала в его спальню. Тишина, царящая вокруг, словно отгораживала молодых людей от всего мира. Словно по волшебству (а возможно так оно и было) в комнате зажглись свечи.

Джеймс осторожно, будто бы Лили была хрустальная, опустил её на пол, продолжая поддерживать за талию. Он сжал её лицо ладонями и большими пальцами прикоснулся к уголкам её губ.

Лили смотрела на него из полуопущенных век. В золотистом свете черты его лица казались даже более резкими, чем обычно.

Взяв её за запястье, он не спеша расстегнул несколько мелких пуговок на рукаве её блузки и сначала легко коснулся гладкой девичьей кожи, а потом припал к её коже жадно и жарко.

Свободной рукой Лили провела по чёрным, взъерошенным волосам. Потом неторопливо развязала галстук, расстегнула верхние пуговицы его рубашки.

Джеймс стоял перед ней, удивительно ранимый, беззащитный. Его грудь учащенно вздымалась и опускалась. Он смотрел на Лили, как заворожённый.

Лили нежно дотронулась до его щеки, провела пальцем вдоль губ. А потом уже сама потянулась к его губам, таким теплым и удивительно отзывчивым на поцелуи.

Джеймс развернул Лили спиной к себе и покрыл поцелуями шею, обжигая кожу дыханием. Когда его ладонь легла на её грудь, Лили замерла от смущения. Колени подкашивались, и она привалилась спиной к его торсу, замерев и затаив дыхание. Его длинные пальцы нащупали девичий сосок, до сей поры не знавший мужских ласк и нежно сжали, заставляя твердеть до тех пор, пока он не превратился в розовый камешек.

Лили всхлипнула от накатившего на неё непривычного, незнакомого, пугающе-острого наслаждения.

— Какая же ты красивая! — прошептал Джеймс ей в затылок хриплым, срывающимся голосом. — Прекрасная статуэтка…

Ладони Джеймса, его пальцы продолжали ласкать холмики груди Лили, всё сильнее и сильнее разжигая искру наслаждения в её теле. Когда она уже думала, что острее ощущения быть не могут, Джеймс, прерывисто дыша, развернул Лили лицом к себе и, резко стянув с неё блузку, обнажил грудь, чтобы коснуться обнаженной кожи горячими, жадно берущими губами.

Лили выгнулась дугой в его руках, позволяя себе полностью раствориться в сладкой неге.

Не размыкая объятий, они упали на кровать.

Нагой спиной Лили ощущала прохладу простыни. Волосы цвета солнца разметались по подушке. Кровь всё кипела и кипела в жилах. Восторг плотского наслаждения наполнял тело влажным теплом.

Лили обхватила плечи Джеймса руками, жадно прижимая его тело к себе — первобытный инстинкт требовал ощутить на себе его всего, со всей твердостью и тяжестью.

Когда его ладонь проскользнула между её сомкнутых бёдер, Лили судорожно, возмущенно вздохнула и попыталась вывернуться, уйти от этой дерзкой, бесстыдной и одновременно с тем приятной ласки.

В её блестящих глазах отразилось смущение.

— Сладкая моя… тише, — зашептал Джеймс, — я не сделаю тебе больно.

Лили стихла, с любопытством и страхом ожидая развязки.

Она почувствовала, как его член приближается к её лону, вскрикнула, когда он погрузился в горячие глубины её тела, вызывая волну боли.

Впрочем, Лили переживала Круцио, так что потеря девственница не показалось ей такой уж непереносимой.

— Больно? — тихо спросил Джеймс.

Лили закрыла глаза. Её руки беспорядочно гладили его по спине.

Джеймс снова начал двигаться, поначалу несильно и плавно, в медленно ритме. Постепенно толчки его мужского естества становились всё более упорными и сильными, всё жестче, всё ритмичнее…

Лили застонала, изгибаясь под ним и, как утопающий, судорожно хваталась руками за подушки, будто боялась, что нахлынувшие ощущения смоют её в неведомый океан. Удовольствие перешло в один невыносимый спазм.

Джеймс сильнее прижал Лили к себе, когда догнал её на дороге острого, до головокружения, наслаждения.

Её тело всё ещё трепетало, когда Джеймс неподвижно замер, потом приподнялся на локтях поглядел Лили в лицо так пристально, что она испытала желание спрятаться от его ищущего, изучающего взгляда:

— Я люблю тебя, Эванс, — сказал он.

Лили чувствовала, как от его дыхания шевелятся её волосы. Джеймс рассеянно перебирал её пышные пряди, то наматывая их на палец, то разматывая. Видимо, ждал ответного признания? Это естественно и правильно после всего, что он для неё сделал. Сколько он для неё сделал! Он фактически вытянул Лили после смерти родителей, не дав утонуть в отчаянье. И продолжает вытягивать из пропасти небытия каждый день.

«Я люблю тебя, Джеймс Поттер», — так естественно сказать это после того, что они только что вместе пережили.

Естественно и нужно.

Так почему она медлит?

Почему эти простые, как хлеб, вечные, как жизнь, слова, не идут с её губ?

Джеймс скатился с её тела на кровать и растянулся рядом. Лили кожей чувствовала горечь, заполнявшую его душу.

Она поёжилась. В комнате стало прохладно, почти холодно.

Поколебавшись, Лили придвинулась к Джеймсу ближе и положила голову на его грудь:

— Ты мой единственный, — прошептала она. — Единственный мужчина в моей жизни. Первый и последний.

Это она могла сказать, не кривя душой, ибо это была правда.

Джеймс снова рассеянно стал перебирать пышные пряди волос Лили, то наматывая их на палец, то разматывая.

Лили не знала, сколько времени она проспала, но, когда проснулась, в комнате ещё не совсем рассвело — зимой солнце встаёт поздно.

Джеймс крепко спал. Одну руку он закинул за голову, вторая расслабленно лежала вдоль тела.

Лили глядела на него, пытаясь разобраться в новых для неё ощущениях. Её Лягушонок повзрослел и стал мужчиной. Возможно даже, что это ночь с женщиной у него не первая, и Лили для него не первая женщина, но всё равно Джеймс Поттер — её мужчина.

Осторожно, дюйм за дюймом, Лили выбралась из постели и в раздумье подошла к окну.

Её мужчина. Её Джеймс Поттер. Он так дорог ей, что Лили, не задумываясь, отдала бы за него жизнь. Почему же, почему она не смогла сказать ему три простых слова: «Я люблю тебя»?

Отравляющие токи завладели воображением Лили. И она снова увидела его. Чертов Снейп с его темными искусствами! Он словно надвигался на неё из утреннего белёсого тумана — неуловимый, бесчувственный, уверенный, недосягаемый.

Лили распахнула окно, подставляя лицо холоду, заползающему в теплую комнату и прошептала навстречу северному ветру:

— Я ненавижу тебя, Северус Снейп. Я буду ненавидеть тебя до самой смерти. Будь ты проклят! Я никогда тебя не прощу.