Мэри Пирсон - Морриган

«Разве боги не мудры? — помнится, спрашивала я. — Зачем спасают и стервятников тоже?» — «Когда-то, давным-давно, эти люди ещё не были стервятниками», — отвечала Ама.

Он подкрался, по-прежнему скрываясь за кустами. Я продолжала читать книгу, но украдкой поглядывала на него из-под ресниц. Даже сидя, я видела, что мой старый знакомый стал выше, плечи его раздались. Ошмётки рубашки едва прикрывали ему грудь.

В ушах прозвучало предостережение Амы: если застанут врасплох — беги, что есть духу. Но не сказала бы, что он застал меня врасплох. Я наблюдала за ним уже довольно давно. Почему же он прятался? Причём прятался очень плохо.

Я знала, рано или поздно ему надоест, поэтому, когда он вырвался из кустов, с воплями размахивая ножом, как ни в чём не бывало неспешно перелистнула дочитанную страницу и принялась за следующую.

— Да что с тобой такое? — выкрикнул он. — Неужто не боишься?

Я подняла на него взгляд:

— А чего мне бояться? Похоже, страшно именно тебе. Прячешь в кустах почти час.

— Вдруг я обдумывал, как тебя лучше убить.

— Собирался бы убить — сделал это ещё в нашу первую встречу. Или во вторую.

Или…

— Чем занимаешься? — Он рассматривал мою книгу, с хозяйским видом стоя на ступенях. Такой же как все стервятники: требовательный, грубый и… вонючий.

— Ты когда-нибудь моешься? — поморщила я нос.

Он вытаращился на меня в замешательстве, затем на смену ему пришло любопытство, хмурое лицо смягчилось.

— Знаешь, тебе не обязательно вести себя так враждебно. — Я закрыла книгу. — Не бойся, не обижу.

— Ты? Обидишь… меня? — Он расхохотался, запрокинув голову.

При виде его улыбки меня от обиды бросило в жар. Не думая, я вскочила и сделала ему подсечку. Он упал на землю, с громким стуком ударившись о ступени локтем. Лицо опять посуровело, у меня перед носом взмахнул нож.

— А у меня тут книга, — быстро проговорила я, — хочешь, покажу? — И затаила дыхание в ожидании ответа.

Он потёр локоть.

— Я и так собирался присесть.

Приблизившись, я принялась показывать слова. На каждой странице было всего несколько. Луна. Ночь. Звёзды. Он зачарованно повторял их за мной, даже нож на землю положил. Кончики его пальцев бережно поглаживали красочные иллюстрации, покоробленные временем.

— Это книга Древних, — сказал он.

— Древние? Так вот как у вас их называют?

Он неуверенно посмотрел на меня и встал.

— Почему ты подвергаешь сомнению, что бы я ни сказал?

Джафир затопал прочь и, как ни странно, мне было грустно, что он уходит.

— Возвращайся завтра, — окликнула я. — Почитаю тебе снова.

— Ещё чего! — буркнул он через плечо.

Я смотрела, как Джафир продирается сквозь заросли, над травой виднелись только его непокорные светлые волосы, а потом он исчез, его ворчливые угрозы стихли.

«Да, Джафир, — подумала я, — ты вернёшься, хоть и не знаю толком почему».

Я соскоблил со шкуры остатки мяса и подвесил выпотрошенную добычу на дерево. Увидев, какого отличного, жирного зайца я принёс, Лаурида аж замурлыкала. Вот уже четыре дня мы варили похлёбку без свежего мяса, и Фергюс брюзжал всё больше, хлебая водичку на одних корешках и мозговых косточках.

— Где ты его добыл? — поинтересовалась Лаурида.

Я поймал зайца в глубоком овраге неподалёку от места, где наткнулся на эту девчонку, Морриган, но Лауриде знать правду было необязательно. Она могла сказать Стефану, а тот бы захватил мои охотничьи угодья, как уже позахватывал всё остальное.

— В котловине, сразу как пройдёшь заиленный участок речного берега, — ответил я.

— Хмм, — подозрительно нахмурилась она.

— Заяц не ворованный, — добавил я, — а добыт на охоте. По большому счёту, это не имело значения, ведь еда есть еда, но Лауриду, добытый на охоте вроде порадовал больше. — Пойду, помою вот это. — Я схватил потроха и направился к ручью.

— Держись от Стефана подальше, — донеслось вслед. — Он сегодня не в духе.

Я лишь пожал плечами, не сбавляя шаг. Можно подумать, Стефан бывает в духе. Но сегодня, по крайней мере, он не оттягает меня за уши и не врежет кулаком под дых. А Пиерс и Фергюс начнут над ним насмехаться и ставить в пример мою добычу. Оба любят зайчатину, Стефан же последнее время приносит домой одних костлявых куниц.

Только на полпути к лагерю до меня дошло, что я так и не спросил у Морриган, откуда Харрик знает её имя. Собирался это сделать сразу, но потом она меня заболтала. Моюсь ли я когда-нибудь? Я пополоскал заячьими внутренностями под водой. А какая разница? Затем вспомнил её светящуюся кожу цвета дымного заката. Хотелось коснуться её, опробовать на ощупь. Может, цвет такой потому, что девчонка моется? У нас в лагере ни одной девочки, только мальчишки, мужчины и три женщины вроде Лауриды. Их лица грубые и морщинистые от времени, тогда как у Морриган щёки гладкие, точно весенний лист.

До меня донеслось ржание лошадей, а затем Стефан громко крикнул, что остальные возвращаются. Как будто и так неясно. Я вытащил потроха из воды и, обтряхнув, стал подниматься в лагерь. Вместе со старейшинами клана приехал Харрик, и я сбился с шага. Последнее время он нечасто к нам наведывался, предпочитал свою толстостенную крепость на противоположном берегу реки… ту самую, которую назвал Вендой в честь своей невесты, сиарры. Вода поднимается и мост покосился, ещё немного, и его крепость отрежет, он вообще не сможет приезжать. Ферюс говорит, река скоро поглотит мост, а Харрик хорохорится и уверяет, что построит другой, но это почти невыполнимая задача. Впрочем, власти и жадности у него побольше, чем у других, и по слухам его отцом был один и самых могучих Древних. Возможно, Харрик знает то, чего не знаем мы.

— Ты ведь помнишь этого парня? — спросил Фергюс, показав на меня.

— Стефан! — Тяжёлая ручища Харрика легла на моё плечо.

— То мой брат, а я Джафир.

Но Харрик уже отвернулся и устраивался у костра с Пиерсом.

На этот раз он не стал прятаться в кустах, а с грозным видом поднялся по широким мраморным ступеням. Будто он здесь полноправный хозяин. И почему мне так тяжело понять этого стервятника? У него голая грудь, лицо блестит. Он помылся. Без грязи кожа приобрела золотистый оттенок, длинные пряди волос стали ярче. Из-за раздавшихся плеч на его тощие рёбра ещё больнее смотреть, но взгляд у него, как у лютого зверя.

— Ты же вроде не собирался приходить? — Я отступила на шаг, когда он поравнялся со мной.

Он долго смотрел на меня, и наконец ответил:

— Я прихожу и ухожу, когда угодно, куда и откуда захочу. Как так вышло, что Харрик Великий знает твоё имя?

Мне будто дали под дых. Я слышала, как миадрес в лагере шептались о Харрике. Ама и остальные его ненавидят. Его имя, будто яд: неприкасаемое. Тревожно думать, что он может знать, как меня зовут. Джафир наверняка ошибся.