Николай Басов - Князь Диодор

– Шевалье д'Ош и восточный человек с твоим слугой, принц, ушли поболе часа тому. Выходили, когда на колокольне святой Анны отзвонили девять ударов. – И сразу же, без перехода: – Тебе подогреть то, что вчера из посольства доставили, или имперскую кашу с гренками подать?

Каша оказалась вкусной, тем более, что кухарка в нее порезала мелкими кусочками недоеденную вчера ветчину из дичины, и получилось отлично, как князь и любил, лишь чуток жирно. Гренки тоже оказались неплохими, хотя и были сделаны из подсохшего хлеба. Зато их пропитали нежнейшим оливковым маслицем с топлеными сливками. И чай наконец-то кухарке удался, не этот кофе, от которого у князя иногда поджимался желудок.

А потом все снова закрутилось. Не успел Диодор после завтрака решить, не отправиться ли ему на задний двор, чтобы пострелять из пистолетов и немного, для практики, помахать саблей, хотя после еды это было и не с руки, но тут, на западе завтраки такими были, что очень уж отяжелевшим себя князь не чувствовал… А еще можно было найти Густибуса и выяснить, до чего он сумел докопаться. В общем, не успел князь ни на что решиться, как прибыли Дерпен со Стырем. Атенома с ними не было, оно и понятно, куртье определенно отправился в посольство, докладывать, что и как тут, в отеле происходит.

– Куртье позже подойдет, – сказал Дерпен вместо приветствия, входя в библиотеку, отряхивая капли с волос.

– А как все прошло в канцелярии виконта Оприса? – спросил князь, взвешивая в руке небольшую, до странного легкую книжицу, забранную в дешевенький картон.

Из книжки торчали разного цвета листочки, и формата они были разнообразного, не все помещались под обложкой, некоторые были сложены, чтобы под обложкой все же поместиться. Видно, тут были записки Морштока, которые он делал не для начальства, а для себя, по ходу работы, чтобы чего-то не забыть.

– Да быстро все получилось, – отозвался Дерпен. А потом посмотрел на князя чуть подозрительно. – Ты не хочешь пистолеты свои опробовать? Если позволишь, князь, я и твои возьму, займусь ими на заднем дворике.

Князь рассеянно кивнул, и восточник, зычно кликнув Стыря, ушел, довольный, словно мальчишка, которому позволили наряжать рождественскую елку.

Усевшись в библиотеке наискосок от Густибуса, который по-прежнему торчал за конторкой со стопой толстенных книг, которые и читал-то маг с выражением едва ли не страдальческим, князь Диодор попробовал еще раз оценить книжку Морштока. Она была легкой, она была небрежно сшитой и совсем не обещала сколько-то разумное объяснение того, над чем князь в последние дни размышлял. Но для князя пока только в ней и заключались хотя бы какие-то разгадки, поэтому он принялся за дело.

Почерк Апеля род Морштока Менгского был торопливым, небрежным, с сильным наклоном, где-то князь Диодор слышал, что такой бывает у людей, которым не дается красивое, «уставное» письмо, как это называлось на Миркве. Читать его было нелегко, но возможно, и только тогда князь сообразил, чего он опасался – что бывший главный следователь Парса использует какой-нибудь шифр, который бы еще предстояло разгадывать. Но, с другой стороны, эти же записки должен был читать и Оприс, а значит, тому, что все заметки были сделаны без затей, не следовало удивляться.

Он и не заметил, как неожиданно из заметок, едва облеченных в слова, в какие-то непонятные значки или же в сокращения чуть ли не до единой буквицы, стал вдруг ощущать, о чем и как думал граф Моршток, стал явственно понимать ход его размышлений. И эти размышления, оказались ясными, вразумительными, едва ли не математически точными.

Моршток пошел по пути простому, и в то же время, очень феризскому – чтобы не обижать знать подозрениями, он решил найти лабораторию, в которой могли происходить превращения оборотня. Причем, в городе, и таким образом, чтобы это оставалось незаметным, неуловимым для всех, кого он мог бы встретить, даже находясь в облике короля Фалемота. При этом граф Моршток думал следующим образом…

Где-то во дворе, чуть приглушено ударил выстрел, потом еще раз, и еще. Густибус поднял голову, посмотрел в окно, на князя.

– Наши? – спросил он, тоже был увлечен работой.

– Дерпен со Стырем отстреливают пистолеты, – отозвался князь рассеянно. – Пороха в треть нормы кладут, кажется.

– Так дождь ведь…

– Что же, и под дождем, случается, приходится стрелять.

Стрельба за окнами стала чаще, видно, решили и в скоростном заряжании поупражняться. Князь Диодор почти с удовольствием разгладил страницу, где доводы Морштока были выведены отдельными строчками, а некоторые даже обведены в рамки. Итак, место, которое использовал для своих операций оборотень, должно быть спокойным, и далеким от глаз всяческих наблюдателей. По-крайней мере, любое нежелательное наблюдение должно стать сразу заметным. И кроме того, как подчеркнул граф Менгский, это должно было иметь какое-либо объяснение, если бы там появились, предположим, ливрейные лакеи или солдаты прикрытия.

Что-то он знал по поводу солдат, подумал князь Диодор, но отметив это про себя, тут же стал читать дальше. Во-вторых, по поводу магической лаборатории Моршток полагал, что в этом месте могли появляться даже весьма высокие особы, причем, каждый случайно заметивший это, решил бы, что таковое их появление не имеет никакого чрезвычайного значения. Третье предположение Морштока вызвало у князя уже легкое неудовольствие, потому что граф подумал, что в этом месте должны быть какие-либо медицинские услуги, хотя бы такие, какие способны оказывать фельдшер или повитуха… Что-то в сознании князя при этом заскрипело, он тут же решил, что граф думал о деле хорошо, правильно, потому что – широко. Но ведь князь определенно предположил, что они ищут мужчину, именно мужчину, женщины и дети как-то не умещались в тот замысел, который провернул оборотень, если, разумеется, это был оборотень… Тут тоже нужно хорошенько все обмыслить, решил князь Диодор, и сделать по-своему, а не как граф предполагал.

В итоге, таких мест в Парсе не могло быть чрезмерно много, писал далее граф Моршток. И он вывел скромную колонку разнообразных заведений, но только одно обвел картушем, а все остальные зачеркнул, причем иногда столь жирно, что князь Диодор не мог проверить, правильно ли думал при этом отборе граф, и убедительно ли его решение. В итоге, насколько понял Диодор, граф решил, что всем требованиям могут удовлетворять только очень хорошие публичные бани, с кабинами и разными входами-выходами.

Таких бань в Парсе оказалось всего три. Моршток выписал их на трех отдельных страницах, и внизу добавил, почему принимает каждую, как возможный объект расследования. Первая баня находилась во дворце, за тренировочным залом. Граф решил, что она не подходит, потому что слишком много людей там друг друга знали, и никому не удалось бы оставаться там малозаметным. Либо, заметил Моршток, при многократном использовании этой бани для неблаговидных целей по двору пошли бы сплетни. Правильно, подумал князь, разок туда, конечно, сходить было бы возможно для оборотня. Но не более того.