Екатерина Боровикова - Вырай [СИ]

Странное дело — когда нагота оказалась прикрытой, Аня немного пришла в себя. Сама, без помощи, обулась, схватила злосчастный фотоаппарат и рванула к двери.

— Куда! — бросилась наперерез Леся. — Давай в окно!

— Но там же… Они же сгорят!

Кикимора упёрла руки в боки.

— И что? Ты их спасать собралась?

Во дворе послышались встревоженные голоса людей, кто-то завопил.

Аня раздумывала недолго. Она развернулась, подбежала к окну и открыла его.

— Вы со мной?

— Вне дома мы не существуем. Некуда бежать. — Смущённо улыбнулся Якуб. — А ты спасайся.

Девушка успела увидеть, как меняется кикимора. Выросла грудь, нижняя половина туловища стала тяжёлой и увесистой. Да и вся фигура теперь выглядела объёмней. На пол посыпались резиночки, волосы удлинились, сплелись в две толстые косы. Одежда изменилась тоже: вместо детских штанишек — джинсы, вместо смешного свитера — светлая футболка. Лицо поменялось в последнюю очередь.

— Аня, сгоришь. Прыгай! Не переживай, мы в Вырае переждём, пока хату заново не отстроят! — Симпатичная домовиха, очень похожая на хозяйку усадьбы, вытолкнула девушку наружу.

Дверь вспыхнула и упала в комнату. Огонь мгновенно захватил помещение.

Нечистики вскочили на подоконник, обнялись и за долю секунды до того, как пламя лизнуло оконную раму, исчезли.

Марина бестолково бегала от одной группки людей к другой, не зная, чем и кому помочь. Именно она первая заметила открывшееся на втором этаже окно.

— Смотрите!

До того, как кто-то успел обратить внимание на её слова, из окна выпрыгнула девушка.

Ане повезло — она приземлилась в кучу снега, которая уже начала подтаивать. Сычкова подскочила, подала руку и выдернула из сугроба.

— Жива?

Анюта ответить не успела. Вверху загудело, Марина подняла голову и сделала шаг назад.

— Кто это?!

Добрынина тоже посмотрела вверх. На подоконнике, обнявшись, стояли домовые. Через секунду они исчезли, на их месте затанцевал огонь.

— Надо подальше отойти. — Школьница решила с коротышками разобраться позже и повела Анюту к людям.

— Сволочи! Гады! — Навстречу, скользя по талому снегу, спешила Елена. — Хату сожгли!

Наперерез женщине бросился кто-то из деревенских, схватил и повалил.

— Столько лет, столько лет и днём и ночью пахали, а вы всё пожгли! — Елена отбивалась, пыталась встать и добраться до ненавистной постоялицы.

— Это не я, не я, клянусь! — Аня разрыдалась.

— Ленка, хорош! — Просипел мужик, прижимавший владелицу усадьбы к земле. — Девка из пожара еле выскочить успела, да ну нахрен, хату этую, главное, девка-то живая!

Елена перестала сопротивляться и заплакала.

Подскочили женщины, потянули Аню подальше от огня. Дочь Елены сбегала в хозяйский дом за спортивными штанами и телогрейкой.

«Побудь с ней, пока скорая приедет», — попросили Марину и вытолкали девушек за забор, на лавочку.

— Что это за маленькие создания на подоконнике стояли? И вообще, что случилось? Рассказывай .

Аня говорить ничего не хотела. Свою историю она приберегала для милиции. Но вдруг поняла, что если прямо сейчас, вот этой девочке не поведает всё в подробностях — сойдёт с ума. Глаза девчонки странно убаюкивали и заставляли говорить. На середине рассказа примчались пожарные, девушки отошли подальше, чтобы не мешать, и продолжили.

— Ты мне веришь? — Анюта знать не знала, как зовут собеседницу. Её это и не интересовало. Главное, что вывалив на незнакомку всю историю от начала и до конца, Добрынина почувствовала себя чуть лучше.

Марина помолчала, потом тряхнула головой и решительно сказала:

— Верю. Честно. Ты, наверное, наткнулась на одного из немногих в округе, кто в такое верит на сто процентов. Рада, что ты жива. — Девушка помялась и продолжила: — Вот только больше никому не рассказывай. — Увидев, что Аня собирается возразить, Сычкова поспешно заявила: — Нет, про маньяков — обязательно! Я имею в виду кикимору и домового. Молчи про них лучше. А то поставят клеймо, что ты того. — Марина покрутила пальцем у виска. — Век не отмоешься, поверь, я знаю, о чём говорю.

— А как же всё объяснить?

— Придумай что-нибудь, записи с фотоаппарата покажи, не думаю, что после такого свидетельства органы будут зверствовать. Смотри, это за тобой! — Марина показала на подъехавшую скорую, скомкано попрощалась и пошла искать Славку.

Тот нашёлся на лавке возле дома покойного Олега. Грязный, весь в копоти и донельзя довольный собой.

— Видала, как я лопатой? Снег на крышу, искры летят, а он тает, а они тухнут, и мужики тоже, и я наравне! Пожарные руки жали, и мне! А что я? Я всегда, если помочь, и вообще…

— Славк, поговорить надо.

Славик резко замолчал, потом вполне спокойно сказал:

— Мы ж вроде решили — после похорон перетрём.

— Я тут ещё новости узнала, тебе понравится.

Коваль встревоженно глянул на сестру. Марина приложила палец к губам — к ним спешил Сычков-старший.

— Видали, что в Потаповке сегодня творится? Возиться, наверное, ещё долго будут. Пожарные в доме три трупа нашли, представляешь?

— Ужас какой!

— Не то слово. Вот-вот должна милиция подъехать. Девушка, та, которую ты охраняла, может, поджог устроила.

— Нет, пап, это не она. Я тебе вечером расскажу.

Подъехал ЗИЛ, остановился у ворот. Из кабины вылез ошарашенный водитель.

— А чё это тут у вас?

— Пожар, не видишь. — Развёл руками Сычков. — Три трупа.

— Ленка, Петя? Или девки их?!

— Нет, туристы.

— А-а-а. — Волнение сменилось любопытством. — Я пойду, гляну, может, помочь надо.

— Ага. Ты только не забудь, тебе ещё пацанёнка на кладбище везти.

Водитель махнул рукой — не волнуйся, мол, и ушёл.

— Пап, что-то мне нехорошо. — Сказала Марина слабым голосом и села на лавочку.

Отец с тревогой посмотрел на дочь.

— Это ты переволновалась, Манюнь.

— Да, наверное. Что-то в груди колет, и дышать тяжело… А где мама? — Марина знала, что с мамой номер «хочу домой» не пройдёт, поэтому надеялась решить вопрос без неё.

— Тётю Лену валерьянкой отпаивает. А зачем она тебе?

— Пап, можно я на похороны не пойду? — Марина подпустила в голос слабой дрожи.

— Нехорошо как-то, доча. Твой друг погиб, а ты домой.

— Да я его и не знала совсем. Это мама сказала, что нужно пойти, потому что он в нашей школе учился. — Марина откинулась и прикрыла глаза. В спектакль поверил даже Слава.

— Дядь Володь, давайте, я её провожу. Мама в Красноселье сейчас работает, она нас довезёт.

Сычков посмотрел на дочь. Выглядела она не то, чтобы больной. Скорее, хитрой. Но отец прекрасно понимал, что нет никакой радости в том, чтобы тянуться на погост, стоять на пронизывающем ветру и наблюдать, как опускают домовину в землю.