Екатерина Боровикова - Вырай [СИ]

С каждым матерным словом чёрт понемногу терял наглый вид.

В конце концов, Игнатьевич выдохся, вытер багровое от злости лицо платком и уже спокойней сказал:

— Пшёл отсюда. Хватает бед и без вас, нехристей.

— А чего это я пойду? Это что, твой кабинет, что ли? — Захихикал Чёрт. — Ты оглянись.

В запале председатель не заметил, что обстановка изменилась. Вокруг шумел лес, правда, время было обеденное, а никак не ночное. Вспомнив, где находится, человек притих.

— То-то же. Разорался. И как у вас языки не отсыхают такими словами пользоваться. Хорошо, что мало кто из вас помнит, откуда они взялись и для чего использовались. — Чёрт одёрнул пиджак, единственное, что осталось от образа служащего КГБ. На волосатой тушке нечистика одёжка смотрелась комично.

— Ладно. Твоя взяла. Жалко, что не подписал, дело бы совсем по-другому пошло.

— Я не подписываю мутные документы. — Высокомерно заявил председатель. В голове его металась мысль, что пора сваливать из этого сумасшедшего места.

— Да, умный ты мужик, — уважительно протянул Чёрт. Услышав похвалу от странного существа, Игнатьевич неожиданно для себя почувствовал прилив гордости.

— А, может, договоримся? — Льстиво добавило существо.

— Нет, нет, я лучше пойду. — Много подобных предложений слышал человек за свою долгую жизнь. Как правило, самые невыгодные говорились таким же тоном.

— Ну, иди Серёга. Ещё встретимся.

— Не понял? — Насторожился председатель.

— А я надолго здесь. Так что бывай. — С хлопком, оставив после себя лишь неприятный запах общественного туалета, Чёрт исчез.

Прямо перед носом Сергей Игнатьевич увидел знакомую ель, а за ней дорогу, ведущую в Красноселье.

— Твою мать. Оно мне надо на старости лет? — Сплюнул председатель и поспешил к людям.

— Вона, глядите, Игнатьич бежит. Остальных, что, под ёлкой прикопал?

Шутку никто не поддержал. Председатель выглядел странно. Он действительно шёл торопливо, едва не срываясь на бег. И постоянно оглядывался.

Когда Сергею Игнатьевичу оставалось пройти метров двести, из-за деревьев вышел Фокин. Он не торопился к сельчанам, шёл медленно, понурив голову, и загребал резиновыми сапогами дорожную пыль.

— Чёй-то с Васькой? — Вытянули шеи бабы, но отсюда подробности рассмотреть было нельзя.

Запыхавшийся председатель, подойдя к людям, сразу взял быка за рога.

— Так, товарищи. — Он промокнул мокрый лоб скомканным платком. — Категорически запрещаю подходить к этому месту.

— А что, что там?

Игнатьевич открыл было рот, чтобы осадить любопытствующих, но вдруг понял, что односельчанам нужно сказать хотя бы часть правды. Иначе полезут туда, невзирая на запреты, и тогда проблема будет гораздо серьёзней. Полетят головы, его в первую очередь.

— Короче, там что-то такое есть, что галлюцинации вызывает. Поэтому не лезьте в лес.

— Да хватит, Сергей! — Вдруг рявкнула Антонина Николаевна. — Что мы, сами, что ль, не видим?

Остальные загудели недовольно. Последний раз такое открытое выражение народного мнения председатель видел лет десять назад. Отвык. И немного испугался.

— Ладно, ладно, чего вы. — Сделал он шаг назад. — Я просто слов не могу подобрать, чтобы объяснить.

— Я за тебя скажу. — Сложила руки на груди Николаевна. Повысила голос и заявила: — Людцы! Этот лес — колдовской! Сами подумайте — всю зиму творилось незнамо что. С соседями вашими, с роднёй!

— Не, Тонька, что-то ты загнула.

— Да прям, баб Лен! А кто мне давеча нашёптывал, что домовой у тебя под печкой завёлся? — Вдруг поддержала Антонину Печкина.

Люди заспорили, зашумели, Сергей Игнатьевич пытался успокоить окружающих, но его никто не слушал. Фельдшерица вдруг вспомнила историю с внезапно выздоровевшей девочкой и мальчугана, у которого чудесным образом прошло косоглазие. Стало страшно.

— Сергей Игнатьевич, а где Максим Андреевич? — Девушка с трудом перекричала человеческие эмоции.

— Кто?

— Учитель!

— А я не знаю. — Удивлённо оглянулся председатель.

Толпа затихла.

— Вон, Лупатый идёт. Сча спросим. — Сказал Печкин.

Вася обогнул людей по дуге, ни на кого не глядя, и двинулся в деревню.

— Васька, стой!

Мужчина вздрогнул и остановился. Удивлённо посмотрел на односельчан, словно лишь сейчас их заметил.

— Что там было? И где хлопец?

— Алка, — ни с того ни с сего сказал Василий. — Ты почему за меня замуж не пошла? Мы ж с тобой полгода целых гуляли.

Женщина опасливо глянула на мужа. Печкин угрюмо ковырял ранку на ладони, ожидая ответа жены.

— Дык это… Ты и не звал. — Потом спохватилась, и добавила: — И вообще, я Володечку с детства любила! Не сразу только поняла, дура была!

— А, ну да. Совет вам да любовь, — бесцветно сказал Вася и ушёл.

— Чего это с ним?

— В лесу побывал, — заявил председатель, — поняли теперь? Колдовство, не колдовство, а ходить туда не надо. Крышу сносит.

— Так а что там было-то? — Вновь стали выпытывать красносельцы.

— Подождите! — Вскричала вконец разволновавшаяся Татьяна. — Максим где?!

— Да вон он. — Махнула рукой баба Лена. — Идёт.

Максим уже отошёл от леса на достаточное расстояние. Ни паники председателя, ни опущенной головы и медлительности Фокина не наблюдалось.

Таня почувствовала, как с души свалился камень. Наплевав на конспирацию, она побежала навстречу. Максим заметил, помахал рукой и остановился. Подбежав к любимому человеку, фельдшерица бросилась к нему в объятия.

— Видали? Наконец-то по углам прятаться перестанут, — удовлетворённо сказала Екатерина Семёновна, но потом тряхнула головой: — тьфу, не о том сейчас речь! Игнатьич, рассказывай!

— Чёрт там. — Сдался руководитель совхоза. Кто-то ахнул. — И чёрти что творится. Еле ноги унёс. Так что поставим шлагбаум на дорогу, чтобы не ездили всякие. И понатыкаем вокруг леса табличек про радиацию.

Таблички эти остались ещё со времён чернобыльской катастрофы, когда местность вокруг была заражённой. Последние десять лет территория красносельского сельсовета и его окрестности считались «чистыми», но хозяйственный Игнатьевич запрещающие и предупреждающие знаки сохранил. Не все, конечно — большую часть забрали те, в чьи обязанности это входило, но штук пятнадцать лежало на складе.

— Игнатьевич, так объедут ведь шлагбаум-то, по полю. Надо забор делать.

— Денег нет, заборами разбрасываться. И так пойдёт.

— Погоди, Сергей Игнатьевич. — Встрепенулся Печкин. — Надо же сообщить, куда следует. Вот они пусть забором и обносят.

— Я тебе сообщу! — Всё-таки сорвался председатель. — Я тебе щас так сообщу!

— А что не так-то? — Обиделся мужик.

Подошли Максим и Таня. Внимание людей переключилось на них. Узнав, что деревенские уже в курсе и даже вполне спокойно восприняли информацию о чертовщине, Бондаренко расслабился. От подробностей уклонился, лишь подтвердил, что в Лесу чёрт и что там опасно.