Екатерина Боровикова - Вырай [СИ]

Говорил он спокойно и ровно, чем вызвал к себе невиданное ранее уважение, и на фоне нервного Игнатьевича и депрессивного Лупатого выглядел просто героем. Таня молчала, слегка обидевшись — Макс ничего ей пока не рассказал и всю дорогу до околицы отмахивался: «Потом, потом».

— Игнатьич. — Печкин понял, что от биолога ничего толкового не добьёшься, поэтому вернул разговор в первоначальное русло. — Надо всё ж таки позвонить.

— Нельзя сообщать. Подумайте сами. — Подала из толпы голос Ира, дочка Марушкиных. До этого девчонка молчала и внимательно всех слушала. — Приедут. Начнут всех допрашивать. Штрафовать. Увольнять. В сумасшедший дом всех нас отправят. И штрафы навешают.

— Какой сумасшедший дом, малая! — Покрутил пальцем у виска Печкин. — Да любой проверяющий зайдёт в наш Лес и враз во всё поверит!

— Тогда другой вариант. Эвакуация. Штрафы. Дезинфекция. Карантин. Медосмотры. И опять — штрафы, допросы.

С каждым словом люди всё меньше хотели вовлекать в свои проблемы кого-то со стороны.

— Вот, дитё дурное, а лучше всех вас понимает! — Благодарно посмотрел председатель на школьницу. Сам бы он не смог придумать лучшего объяснения, почему ему хочется, чтобы о проблеме вышестоящее начальство и соответствующие органы узнали как можно позже. — Ты, девка, в Сельхозакадемию поступать не собираешься? Нам в колхозе такие умные нужны.

Марушкина вежливо улыбнулась и промолчала.

Макс удивлённо смотрел на ученицу. Недалёкая, не обременённая интеллектом девчонка парой фраз повернула мысли целой толпы в нужную сторону. Конечно, она последние полгода училась хорошо и глупостями не занималась, но такие способности к манипуляции людьми не появляются с бухты-барахты.

— Лады, ты ничего не сообщаешь, и мы трындеть не будем.

Печкина поддержали всеобщим гулом — да, мол, болтать не будем, оно нам не надо, и вообще, не такие тайны всей деревней хоронили. А тракторист не унимался:

— Но ведь есть одна закавыка. У нас тут осины росли. Как мы это объясним, если что?

— Как-как. — Достал телефон председатель, собираясь звонить секретарше, чтобы распорядиться насчёт табличек. — У нас в документах на балансе сельсовета значится береговая лесопосадка площадью один гектар. Разумеете? Лесопосадка! Какие именно деревья в ней растут, не указано. У нас там сейчас что?

Люди, повинуясь взмаху руки, уставились на Лес, который в этот момент в очередной раз скрылся за лиловой дымкой.

— У нас там лесопосадка. Размером в один гектар. Приблизительно. Всё, как в документе. Если что, скажем, что силами сельчан засадили пожарище новыми растениями. Всё, народ, хорош. По домам.

Сергей Игнатьевич подошёл к «Ниве», набирая телефон приёмной, сел за руль и уехал. Люди расходиться не спешили.

— Николаевна, это не ты тут начудила? — Осторожно спросила баба Лена.

— Я?! — Поразилась местная шептуха.

— Не я же. Кто у нас колдует?

— Иди ты, Ленка. — Обиделась Антонина. — Какая ж я колдунья! Заговоры читать по бумажке да по рецепту травы смешивать любой сумеет. Это не колдовство.

— Поклянись! — Баба Лена не хотела сдаваться так просто, остальные тоже настороженно смотрели на жительницу Яблоневки.

— Вот те крест! — Эмоционально перекрестилась женщина.

— Лады. Да и правда, какая из тебя ведьма.

Николаевна на секунду зависла, думая — обижаться на такой сомнительный комплимент или нет. Но потом решила не обострять и промолчала.

— Кстати, о кресте. Надо к батюшке сходить, рассказать. — Заявила односельчанам Печкина.

— Да ну! — Махнула рукой Николаевна. — Ещё попа втягивать в это будем. Службы он хорошо служит, а против нечисти вряд ли выстоит.

— Не скажи. Батюшка наш, конечно, молодой, неопытный, но в таком деле без веры никак. — Заспорила баба Лена, которая была довольно набожной и регулярно ходила в церковь.

— Ну… Может, вы и правы, бабоньки. — Уступила Николаевна.

На том и разошлись.

Таня вцепилась в ладонь Максима и потянула по улице.

— Ты куда меня ведёшь?

— Домой к себе. Мы сейчас пойдём, сядем, и ты всё расскажешь. Понял?

Максим понял.

— Тогда я ещё кое-кого приглашу, чтобы два раза не повторять.

Десять лет назад, после похорон, Вася вот так же сидел на лавке возле дома и наблюдал за дерущимися воробьями. И тогда, и сейчас, мысленно просил у матери прощения.

За день до трагедии он что-то отмечал с местными забулдыгами. К моменту, когда кончилось спиртное, компания даже забыла, по какому поводу праздник. Вася решил сходить к матери, взять денег.

Но Евдокия ничего не дала, заявив, что пенсия только через неделю, и осталось у неё совсем немного, лишь на хлеб.

Васька тогда дико разозлился — и выпить хотелось, и перед корешами было неудобно. Он толкнул мать в спину, старушка влетела лбом в печь, упала на пол и тихонько заплакала.

Пнув дверь ногой, Лупатый ушёл кутить дальше.

К обеду следующего дня его растолкали соседи. Матери в магазине стало плохо, вызвали скорую, но до больницы женщину не довезли. Она умерла. Успела только сказать, что вечером споткнулась о горшки и ударилась головой. Сына она не выдала.

Конечно, Евдокия сегодня сказала, что он не виноват, виновата водка. В принципе, Васька за десять лет убедил себя в том же. Вот только встреча в лесу всколыхнула задремавшую на долгие годы совесть.

Воробьи с руганью взлетели на крышу и продолжили выяснять отношения. Лупатый встал и пошёл в сарай.

Он всё крутил в голове разговор. И каждая фраза казалась ему весомой. Жизнь — бесполезна и беспросветна. Ни жены, ни детей. На трезвую голову хочется выть, а от пьянок только хуже.

В сарае было светло — крыша ещё несколько лет назад обвалилась. Васёк даже не пытался её чинить, всё равно живность не держал.

В дальнем углу стояли ящики, в которых когда-то хранились яблоки. Один из них Лупатый вытащил в центр сарая и поставил дном вверх. Затем вернулся во двор.

«На том свете хорошо, спокойно, радостно».

Вася зашёл в сенцы, порылся в тряпье, сваленном возле входа в чулан, и вытянул грязные, старые вожжи.

«На том свете хорошо, спокойно, радостно».

Вернулся в сарай. Подпрыгнул, перебросил один конец вожжей через балку, проходившую под самым потолком.

Сделал петлю. Встал на перевёрнутый ящик. В дверях сарая стояла мама и одобрительно улыбалась.

«На том свете хорошо, спокойно, радостно. И душа поёт».

Василий Фокин просунул голову в петлю и спрыгнул.

Таня сосредоточенно мыла посуду. Максим не мешал — каждый имеет право на свой способ борьбы со стрессом, а после того, что узнала девушка, любой бы захотел успокоиться.

Он рассказал ей всё. Обещал, что Марина привезёт записи, которые помогли справиться с Инессой. И показал блоги, посвящённые странностям в округе.