Екатерина Боровикова - Вырай [СИ]

— Максим Андреич, как вам? — Крикнул Слава.

На восточном краю деревни дома́ плавно перетекали в колхозные постройки. А за ними располагалась лесопилка, которую раньше арендовал какой-то частник, но выглядела она заброшенной. По крайней мере, звуков пилы жители деревни не слышали уже давно.

Славка и Артём, пока взрослые мужчины обсуждали дальнейшие действия, успели найти дыру в заборе лесопилки, в зарослях крапивы откопали лестницу, приставили её к стене, и Коваль сейчас размахивал руками, стоя на покрытой мхом крыше.

— Слава, ты что удумал? Слезай!

— Да ну, Максим Андреич! Сколько шастать можно? А здесь, смотрите — шифер ещё крепкий, плюс девчонки спокойно могут залезть, потому что не очень высоко. Дальше только поля, так что рассвет стопро во всей красе рассмотрим. И Лес с другой стороны деревни, перед глазами маячить не будет.

— Подожди, Макс, пусть сидит. Есть идея, — тихо сказал милиционер, — мо́лодь залезает, мы ждём, пока на земле останется только ведьма. Я быстренько её скручу, а ты рот заткнёшь, чтобы не колдовала. И вызовем подкрепление.

Бондаренко уже жалел, что ввёл в курс дела Олега. Навязчивое желание вызвать подмогу было понятным и логичным, но оно совершенно не вписывалось в планы учителя и учеников. Если ведьму заберут власти, то сами они не узнают совершенно ничего.

Пытаясь придумать причину, почему с вызовом милиции стоит повременить, Макс даже вздрогнул, когда Коваль проорал:

— Давайте, лезьте! Сколько вас ждать-то можно?

Семашко взобрался первым, наклонился и галантно подал руку Марине. Олег повёл плечами, собираясь прыгнуть на Ирину, уже поставившую ногу на первую перекладину лестницы, но вдруг почувствовал, что его рвануло вверх, а спустя секунду мужчина приложился спиной о крышу. Рядом шмякнулся Макс.

Олег вскочил, краем глаза отметил раскрытые рты выпускников и выхватил пистолет из кобуры. Из-за края крыши показалась голова Марушкиной. Участковый выстрелил.

В метре от него вспыхнул воздух, пуля взвизгнула, отскочила от внезапно появившейся преграды, пролетела рядом с плечом Артёма, взвизгнув ещё раз, срикошетила от противоположной стороны и впилась в крышу.

— Чуть ребёнка не убили, что ж вы, товарищ милиционер, такой невнимательный. — «Ира» залезла на крышу и укоряюще покачала головой.

— Ольга Васильевна? — Дрожащим голосом спросила Сычкова.

— А я думала — когда же ты, девочка, догадаешься. Уже отчаялась. И зови меня Ира — ближайшие десятилетия буду носить это имя.

Марушкина села на склон крыши, расправила складки на платье и улыбнулась:

— Поговорим?

— О чём? — Рявкнул Олег.

— Так вы ж сами хотели. Аж распирает вас от любопытства, уже несколько часов. — Картинно удивилась Ирина.

— То есть, ты всё знала? Почему тогда с нами пошла? — Спросил Коваль.

— Интересно было. Вы такие забавные с вашими подозрениями, секретами, шпионскими играми… не удержалась. К тому же я всё равно сейчас уеду, почему бы не обсудить ситуацию?

— Ага, обсудим, а потом ты нас убьёшь. — Засопел Слава.

— Славочка, зачем?! — Всплеснула руками ведьма. — С чего ты это взял? Если бы хотела убить, давно бы это сделала. Вы на моих глазах выросли! Я ж не садистка какая-нибудь, просто так убивать. А вы ничем не мешаете, вреда никому не приносите, даже наоборот.

И тут Артём, который до этого удивлённо смотрел то на Иру, то на Славку, то на учителя, взорвался:

— Что происходит?! Такое чувство, что все, кроме меня в курсе! Ира — это не Ира? А кто? И кто кого убить собирается?

— Так, малыш, не лезь в разговор. Ты здесь для массовки. — Марушкина поморщилась от громких криков, что-то прошептала, и Семашко замолчал. Он несколько раз открыл рот, закрыл, потом вскочил, стал стучать кулаками в невидимую стену и тяжело дышать.

— Успокойся. Вернётся твой голос. И не мельтеши, а то ещё и сон нашлю. Вечный.

Артём сразу же сел и застыл изваянием. Его било мелкой дрожью.

— Так что, будем разговаривать? Готова ответить на почти любые вопросы. Вам знания пригодятся.

— Скажи, а где сама Ира? — Макс решил, раз ведьма настроена вполне дружелюбно, лучше не тратить время, а попытаться узнать как можно больше.

Юная девушка со старой душой равнодушно пожала плечами:

— Не знаю. Нельзя сказать, что мертва — я иногда вспоминаю что-то из её жизни. Но и живой назвать её нельзя. Так, остаточная энергия где-то в уголке сознания. Вы не переживайте, мир не много потерял с исчезновением девчонки. Я всегда выбирала тех, кого в жизни не ждёт ничего хорошего. Либо тех, кто принесёт окружающим лишь горе.

— О чём вы говорите, мадам? Можно сказать, вы без спросу заняли чужую квартиру, убив предыдущего хозяина! — Олег кипел, его бесила невозможность добраться до ведьмы.

Марушкина не обиделась, а с удовольствием пояснила:

— Ну, а какая у неё была судьба? Забеременела бы рано или поздно от кого-то из своих многочисленных поклонников, родила ненужного ребёнка, утопила бы его где-нибудь в сельском туалете, спилась, родила ещё нескольких, таких же бесполезных, как сама, лишилась родительских прав, потом бы очередной сожитель придушил её в пьяном угаре, и всё на этом.

Олег, судя по выражению лица, хотел сказать что-то резкое, но Славка наступил ему на ногу. Участковый решил прислушаться к юноше и не обострять обстановку.

— А сколько вы… ты… — Марина запнулась, но потом решительно закончила. — Скольких ты вот так поменяла?

— На будущее интересуешься, сестрёнка? Что ж, отвечу. Много. И процесс этот может быть бесконечным. Вечная жизнь, как она есть.

— Но ведь это скучно, жить вечно! Так и с ума можно сойти!

Ведьма рассмеялась. Весело, беззаботно.

— Молоденькие и неопытные такие смешные. Скажи — есть жизнь у твоих родителей? Вот им чуть больше сорока. О чём они думают, о чём мечтают, осталась ли в их душах страсть, желание двигаться вперёд?

Марина фыркнула, собираясь сказать, что они уже довольно скучные, и интересует их только огород и работа. И что проживают они не свою жизнь, а жизнь детей — Глеба, Марины. И, если бы Оксана и Виктор не интересовались делами отпрысков, сами бы давно закисли от скуки.

А потом девушка вспомнила мамину жалобу на утренний секс и рявкающего на кого-то в микрофон папу. И промолчала.

— Вот, моя дорогая, в этом всё и дело. В двадцать кажется, что после сорока жизнь кончена. В сорок — что после шестидесяти люди не живут, а доживают. С чего ты взяла, что вечность скучна? Все ограничения накладываются стареющей тушкой. Ты уже не прыгнешь с парашютом, потому что вместо заряда эмоций получишь гипертонический криз. И сексом не займёшься в экзотической позе, потому что суставы не позволят. Болезни, снижение уровня гормонов… не собираюсь я сейчас читать лекцию по геронтологии. Но поверь, вслед за телом душа не стареет. И ей всё так же хочется пощекотать нервы или получить удовольствие от плотской любви. Просто здоровье, время и ответственность за жизнь близких не позволяют. Я, когда перехожу в новое тело, словно заново рождаюсь. Краски ярче, звуки громче, вновь можно мечтать, планировать, влюбляться. Так что не тебе, прожившей меньше двух десятков лет, меня судить.