White Pawn - Крамаджен [СИ]

«Новая война… Этого не может быть. У Царицы нет веского повода, чтобы бросить нас на север».

Повод для нового вторжения оправдывал любые жертвы. Ман-Рур, наблюдавший в свое время за ходом Великой войны, видел это. Жизни миллионов иругами не значат ничего в сравнении со священной целью всех иругами — уничтожить белокожих захватчиков.

Вереница из небольших групп иругами следовала все дальше и дальше, двигаясь вперед по плохо освещенному газовыми светильниками коридору. Наконец впереди забрезжил слабый свет, и Ман-Рур сумел различить, что коридор, тянущийся единой прямой линией еще несколько сотен метров выводит наружу. Дышать стало гораздо легче, и каждая группа иругами, достигающая этого участка, неизменно прибавляла скорость шага, спеша как можно скорее достичь открытого места.

Мит-Ану и ее свита вышли на открытое место. Коридор здесь выводил на дно огромной впадины, и Ман-Рур, поднявший голову, увидел, что стены пещеры вначале почти сходятся над их головами, но потом расширяются, образуя круглый проем значительных размеров в потолке этой пещеры. Через этот проем око Кэрэ-Орены беспощадно заливало яркими лучами самый центр амфитеатра.

«Мы на дне огромной ямы», подумал Ман-Рур, оглядывая зрительские места, представляющие собой древние каменные скамьи, которые исполинскими кольцами опоясывали центр амфитеатра. Пожалуй, здесь могло разместиться несколько тысяч иругами, и Ман-Рур подивился этому невиданному доселе зрелищу. Большая часть мест уже была занята другими иругами, прибывающих сюда из нескольких других примыкающих к амфитеатру коридоров. У стен и у входов в коридоры было множество воинов, похоже, собравшихся здесь заранее.

— Идем, — Мит-Ану шагнула в сторону, приметив там свободные места, и ее свита поспешила за ней. Они прошли мимо множества иных представителей влиятельных родов, среди которых были и военные и жрецы. Даже здесь эти группы держались обособленно, и между ними оставались небольшие свободные пространства.

Им пришлось преодолеть еще немало ступеней, прежде чем они достигли свободных скамей, усевшись где-то в средней части рядов. Ман-Рур сел на скамью между еще одним фаворитом Старшей Жрицы, которого звали Агрэ-Кер и ее телохранителем. Вокруг царила давящая тишина, не было слышно голосов переговаривающихся иругами, только приглушенные звуки шагов и шорох одежд. Иругами молчали, когда занимали свои места, и молча же ждали, что будет дальше. Ман-Рур, осторожно осмотревшись, бросил взгляд на самый центр амфитеатра. Там располагалась сцена, круглая и плоская, ярко освещенная солнцем. Своим цветом она напоминала Ман-Руру старую кость и какой-то древний алтарь для жертвоприношений. Он так же приметил и узкий длинный проход, ведущий промеж скамей к сцене от чернеющего прямоугольно проема, расположенного среди скамей.

Они прождали еще не менее часа, ожидая, когда амфитеатр заполнится все прибывающими и прибывающими иругами. Тем, кому не хватило мест, пришлось стоять наверху, возле входов в коридоры, по которым они прибыли сюда.

Вскоре из проема показались фигуры, и все внимание собравшихся в амфитеатре теперь было приковано к ним. Ман-Рур смотрел, как по проходу, между скамей идет худой и сутулый иругами в черно-красной накидке и с большим рупором в руке. По рядам прокатился ропот и приглушенные голоса, и эта волна вскоре докатилась и до мест, где расположились Мит-Ану и ее свита.

— Кру-Вил, — шептались иругами. — Это Кру-Вил…

Ман-Рур хотя и не сразу, но вспомнил это имя. Один из знаменитых вестников, прибывший из Эша, столицы иругами.

«Гонец из Эша. Это значит, что причина, по которой мы собрались здесь, не просто важная. Она затрагивает судьбы всех иругами. Превеликая Кэрэ-Орена, неужели и впрямь война?!»

Ман-Рур смотрел на приближающегося к сцене посланника. До него было несколько десятков метров, и со своего места он мог видеть необычное облачение Кру-Вила, как тускло блестят его оранжевые глаза, и как его голову закрывает капюшон, а лицо — платок с символом древнего священного города иругами. Следом за Кру-Вилом следовали два крепких и рослых иругами, очевидно, воинов. Они осторожно несли большой тусклый кристалл в небольшой оправе, которая охватывала этот предмет в нижней части и имела три ножки.

«Носитель мудрости!» догадался молодой жрец, разглядывая старую вещицу о которой он только слышал, но еще никогда не видел. Теперь он чувствовал, как в рядах сидящих иругами растет напряжение и волнение. Вид Кру-Вила и того, с чем он прибыл сюда, где собрались тысячи иругами, могло заставить волноваться кого угодно, кто понимал толк в таких вещах.

Кру-Вил поднялся по ступеням на сцену, озираясь по сторонам и оглядывая собравшихся здесь, скользя глазом по разодетым богачам и их свите, словно бы вестник искал кого-то в этой многотысячной толпе. Он обернулся на своих помощников, когда они со всеми предосторожностями подняли кристалл по ступеням и бережно поставили его рядом с ним.

Кру-Вил повернулся к собравшимся, опуская платок с лица и поднося ко рту рупор:

— Приветствую, приверженцы! Я, вестник и бегун священного города Эша — да святится имя Кэрэ-Орены!..

— Да святится имя Кэрэ-Орены! — повторил весь амфитеатр. Голос Ман-Рура растворился в этом огромном хоре, став его частью, и осознание этого произвело на него неизгладимое впечатление.

— …Явился сюда с единственной вестью! — закончил Кру-Вил, делая короткую паузу, чтобы чуть передохнуть. У него был сильный, мощный и красивый голос, и рупор усиливал его многократно, однако ему все равно приходилось громко кричать свои слова, чтобы их услышали абсолютно все, кто находится здесь.

— Моя весть такова: я доставил вам Носитель мудрости! То, что хранится в нем — послание нашей Царицы, которое она несет всему народу Красной пустыни!

Ман-Рур сглотнул, наблюдая, как Кру-Вил поворачивается к кристаллу. Он не видел, что он делает с ним, но теперь Носитель мудрости начал слабо светиться мерцающим огнем, теряя свою невзрачную тусклость.

Амфитеатр затаил дыхание, полностью перейдя на слух. Тысячи глаз были обращены только на кристалл в центре сцены.

— Мои приверженцы!

«Голос самой Царицы! Превеликая Кэрэ-Орена!» Ман-Рур стиснул пальцы в кулаки. Его охватила дрожь, и он услышал короткие сдавленные крики восторга, донесшиеся до его слуха с разных мест.

— Прошло семь зим после того, как мы вернулись на свою родину. Потерпели ли мы поражение в Великой войне? Да. Мы проиграли.

«Это война», подумал Ман-Рур. У него больше не было никаких сомнений на этот счет, но понимание этого теперь было придавлено голосом Царицы, некогда записанным и теперь льющимся из кристалла.