Светлана Борисова - Инкуб [СИ]

И всё же Цветанка не осталась в накладе. Старик видел какой радостью светится её личико, видел как она, любуясь тонкой работой, проводит пальчиками по причудливым узорам. Тогда он также молча достал ножны для кинжала. Украшенные точно таким же узором они прекрасно подходили к поясу. Он бросил их перед девушкой и сердито рыкнул, когда она попыталась вручить ему остаток денег. Пока она цветисто благодарила его за подарок, старик положил перед ней замшевый, явно женский кошелёк, который украшала изящная шёлковая вышивка.

Опешившая от такой щедрости Цветанка уже не знала как его благодарить. Смущённо улыбаясь, она прижала покупки к груди и, непрерывно кланяясь, попятилась прочь, но старик больше не обращал на неё внимания и, держа шило и кусок кожи в узловатых пальцах, что-то снова мастерил. Когда девушка отвернулась, он поднял голову и, посмотрев ей вслед, улыбнулся. «Эх, молодо-зелено!» — пробормотал он и, вздохнув, снова взялся за работу, требующую внимания и сноровки.

По случаю базарного дня вокруг толпилось множество народу и Цветанка, подхваченная его круговертью, не сразу спохватилась, что ушла не в ту сторону. Остановившись, она стала спрашивать дорогу, и прилично одетая женщина взялась её проводить, сказав, что им по пути. По дороге она расспросила девушку и, узнав, что она нуждается в деньгах, предложила ей работу — мол, это займёт не слишком много времени, а платят очень даже хорошо.

Цветанку уже подумывала согласиться — спутница внушала ей доверие, и ничего неприличного в её предложении не было — речь шла о работе подёнщицы. По словам женщины, представившейся экономкой, она подыскивала девушек для срочной уборки в особняке, хозяева которого неожиданно сообщили о своём приезде.

Но своднице не повезло, по пути они натолкнулись на Рунику и та, показав ей кулак, потащила Цветанку за собой, при этом всячески обругивая её за глупую доверчивость.

Когда они встретились с Аделией, она тоже укоризненно посмотрела на девушку и посоветовала впредь не теряться, а если уж такое произошло, то никуда не ходить с незнакомыми людьми — кем бы они не представлялись, и что бы не обещали. «Это тебе не халифат Перси. Не зная местных обычаев, вмиг окажешься посвящённой культу какой-нибудь богини», — добавила ведьма для острастки.

Цветанка расстроилась и, поблагодарив спутниц, извинилась за доставленное беспокойство. Когда Аделия ушла к прилавку по соседству, она не выдержала и потихоньку спросила, о каких культах она говорила. Руника глянула на невинную мордашку девушки и сказала, мол, лучше ей не знать, крепче будет спать.

Когда было куплено всё что нужно, а ведьма в придачу к этому набрала ещё множество бесполезных безделушек, они отправилась к месту, где условились встретиться с мужчинами. Конечно, они опоздали и те встретили женщин сердитым ворчанием, но Руника соврала, что они искали редкие приправы с Востока и забота об их желудках смягчила суровые мужские сердца.

После этого они всей компанией отправились на поиски гостиницы. Вроде бы это была не такая уж сложная задача для большого города, но Аделию обуял особо острый приступ снобизма, и им пришлось основательно поездить по улицам в поисках того, что удовлетворило бы её взыскательный вкус.

Когда они уезжали из очередного заведения, которое не устроило их предводительницу по причине близости к рыбному рынку, который и впрямь пованивал, остальные были уже готовы взбунтоваться и лишь де Фокс стоически сносил её капризы. Он уже давно заприметил чрезмерную тягу Аделии к роскоши. Правда, во время пути красавица-ведьма редко капризничала, но когда была такая возможность, она всегда старалась устроиться с наилучшими удобствами и заказывала себе самые дорогие вещи.

Аделия с такой лёгкостью расставалась с крупными суммами, покупая всякие пустяки, что даже де Фокс удивлялся её непомерной расточительности. Она не только ни в чём себе не отказывала, но при каждом удобном случае одаривала спутников более чем щедрыми подарками. Даже приор не смог отказаться, когда она вручила ему редкую рукописную книгу, хотя до этого клялся, что никогда ничего не примет из рук проклятого ведовского племени.

Иезуитов её поведение удивляло ещё по другой причине. В Ордене они изучали устройство ведовских обителей и знали, что они мало чем отличаются от католических монастырей. Внешняя пышность обрядов уравновешивалась почти аскетическим образом жизни. Наставницы были суровы и сразу же пресекали в воспитанницах тягу к роскоши. Да и высшие эшелоны жриц жили довольно скромно. Большинство из них проводили время в лабораториях, изучая тонкости своего ремесла, и почти не появлялись за стенами обители.

«Видимо, семейство де Линь очень богато, и ни в чём не может ей отказать», — заметил граф в ответ на возмущение приора, завидующего расточительным замашкам ведьмы.

Иезуиты чувствовали, что дело не только в том, что Аделия де Линь наследница богатого и знатного рода. Единственный, кто мог прояснить ситуацию была Руника. Увы, она по первому зову шла в постель к де Фоксу, но никакие хитрости и угрозы не могли развязать ей язык. Его это страшно бесило. И всё же, он мог как угодно растаптывать гордость любовницы-простолюдинки, но когда дело касалось Аделии, она была тверда как кремень. Это ещё больше выводило графа из себя, и тогда он жалел, что в Эдайне нет рабства, — взаимоотношения «раб-хозяин» были ему более понятны.

В конце концов, Аделия всё же определилась со званием лучшей гостиницы города и её спутники, обрадованные этим, передали лошадей на попечение конюхов. После короткого совещания в холле было решено, что они остановятся здесь на два-три дня, чтобы как следует отдохнуть и развлечься.

Как только прибежал хозяин гостиницы, ведьма затребовала лучшие номера и настояла на том, что оплатит их сама. Она уломала всех, за исключением де Фокса, которому гордость не позволяла воспользоваться её щедрым предложением.

Когда пришла пора расходиться по своим комнатам, произошла неприятная сцена. Аделия попросила Рунику помочь разобрать её гардероб, но де Фокс тут же потребовал, чтобы она шла с ним. Несчастная трактирщица попеременно смотрела то на ведьму, то на графа, не зная, за кем ей следовать. Под негодующими взглядами пары отъявленных эгоистов её лицо пошло красными пятнами и она, расплакавшись, убежала прочь.

— Н-да! Похоже, наша стерва попала в переплёт. Даже немного её жаль, — сказал Юлиан и, взяв под локоть упирающуюся Цветанку, потянул её за собой. — Подожди, не лезь к ней со своими утешениями! — упредил он её намерение.

Когда они оказались в своей комнате, девушка загородила ему дорогу.

— В чём дело? — удивился он, видя, что она взволнована и прячет руки за спиной.