Макс Фрай - Все сказки старого Вильнюса. Начало

– Следовательно, пекарня все-таки существует, – торжественно заключает Ежи. – Вопрос – где? Что бы там ни говорил Саливаныч, а на улице Жиду ее нет. Алена там не была ни разу, я ее спрашивал. Вообще понятия не имеет, о чем речь. Была уверена, что пирожки из кондитерской на углу. Или из университетской столовой. Собственно, ей просто все равно.

– Значит, Алена нам не помощница, вздыхает Каролина. – А я как раз думала, что надо было ее расспросить.

– Не надо, – Ежи решительным жестом отметает все бесперспективные идеи и заодно салфетки со стола. Хорошо хоть не чашки.

– Расспросы, как мы неоднократно убеждались, ни к чему путному не приводят, – говорит он. – Поэтому мы просто за ним проследим.

Мы с Каролиной глядим на Ежи во все глаза. Надо же, а. С виду – самый обычный человек. Среднего роста, среднего сложения, в джинсах, сером пальто нараспашку и футболке с черепом Дарта Вейдера под ним, сотни таких ежедневно ходят по улицам, ничем не привлекая внимания. А на поверку оказался законченным психом. В смысле, настоящим гением сыска. Если бы не он, нам бы и в голову не пришло, что можно просто…

– Проследить, – с удовольствием повторяет Ежи. – Проследить за Саливанычем будет несложно. Он же не то что нас, бредущих следом, а всадников апокалипсиса не заметит, пока бледный конь на ногу не наступит. Да и тогда – не факт.

Мы с Каролиной понимающе переглядываемся. Похоже, мы сейчас думаем об одном и том же. Что, во-первых, глупо устраивать какую-то нелепую слежку, когда можно просто попросить Саливаныча взять нас с собой в пекарню. Он не откажет. Возможно, посмеется над нашей неспособностью пройти по начерченному на бумажке маршруту, но уж что-что, а его добродушные насмешки мы определенно переживем.

А во-вторых, мы думаем, что договориться с Саливанычем о совместном походе в пекарню любой дурак может. А вот тайно за ним проследить – это же настоящее приключение! Мы, все трое, уже давным-давно до изумления взрослые люди, так и не связавшие свою жизнь с сыскной деятельностью. И Саливаныч со своими неуловимыми пирожками – наш единственный шанс поиграть, как…

– Как мы с тобой шпионов ловили, – говорит мне Каролина. – Ты помнишь?

Господи, еще бы. Конечно, да.

– Каких шпионов? – удивляется Ежи.

– Это еще в школе было, классе в пятом, – объясняет ему Каролина. – Домой сразу после уроков идти не хотелось, поэтому мы придумали игру: садились в троллейбус, выбирали самого подозрительного, на наш взгляд, пассажира, ехали с ним до его остановки, выходили, шли следом, сколько возможно, пока не утыкались в непреодолимую преграду – запертую дверь подъезда, или проходную, где вход только по пропускам. И аккуратно записывали разведданные в специальный блокнотик: особые приметы, маршрут, конечная цель. Интересно, куда он потом подевался?..

– Эх, я бы почитал! – мечтательно говорит Ежи.

– Да я бы и сама почитала. Но бог с ним. Главное, что теперь можно еще раз в это поиграть. Какой же ты молодец, что предложил!

– Да, я молодец, – самодовольно подтверждает Ежи. – Приятно на склоне лет получить признание, хотя бы в узком кругу ценителей.

– Смотри, допрыгаешься, – с напускной суровостью говорю я. – Сейчас возьму у тебя автограф. Чувствую, я уже на грани.

– Ни в чем себе не отказывай, – смеется Ежи. Достает из кармана огрызок карандаша из IKEA, подбирает с пола им же сброшенную салфетку, старательно, большими буквами, как в детском саду учили, пишет там свое имя, результат протягивает мне.

Каролина возвращает нас с неба на землю.

– Но слушайте, а как мы узнаем, когда Саливаныч пойдет за пирожками?

– Да очень просто, – пожимает плечами Ежи. – Выберем день, когда у него нет лекций, а у нас своих срочных дел, позвоним, напросимся в гости. Честно скажем, что ужасно хотим пирожков. И будем с утра караулить его у подъезда. Саливаныч, конечно, мужик эксцентричный. Но все же не летает в свою пекарню на белых журавлях. И, что еще важнее, не ездит туда на такси. У него же пунктик – всегда и везде ходить пешком. А нам того и надо.

– Если что, – говорю я, – в эту субботу я вполне могу. А потом уеду до самого Рождества.

– В субботу – да, пожалуй, – кивает Каролина.

– Отлично. Тогда я звоню Саливанычу, – объявляет Ежи и достает из кармана телефон.

– Вышел, – говорит Ежи. – Матерь божья, наконец-то вышел! Я уже не верил. Сто раз себя проклял за эту дурацкую идею. В июле надо устраивать слежку. В июле! А не в декабре.

Мы с Каролиной яростно киваем. Мы за сегодняшний день тоже успели неоднократно прийти к выводу, что нынешний небывало теплый декабрь на самом деле не такой уж теплый. Плюс пять – это, конечно, просто отлично, пока быстро-быстро идешь по улице, на ходу снимая перчатки и расстегивая пальто. Но для того, кто часами топчется на одном месте, плюс пять – это практически лютый мороз.

Ладно, ерунда. Главное – мы дождались.

Сложнее всего оказалось договориться о графике дежурств. Глупо было бы весь день втроем топтаться у подъезда Саливаныча, но и пропускать самое интересное – собственно слежку – никто не хотел. Судя по тому, что пирожки на нашей памяти всегда были не просто свежими, а почти теплыми, Саливаныч пойдет за ними только под вечер. Но не такой он человек, чтобы полагаться на незыблемость его расписания. К тому же, у него могут быть какие-то другие дела. Следовательно, придется караулить с самого утра.

В итоге решили, что Каролина придет около девяти, за час до полудня ее сменю я, а примерно к двум явится Ежи. Если Саливанычу приспичит выйти из дома пораньше, дежурный вызовет отсутствующих, и мы попробуем присоединиться где-нибудь по дороге. А если нет, мы с Каролиной вернемся в половине пятого, когда окончательно стемнеет.

Так и сделали.

Нас, конечно, терзали опасения, что Саливаныч выкинет какой-нибудь финт – к примеру, заночует не дома или, чего доброго, впервые в жизни выскочит ни свет ни заря на какую-нибудь нелепую оздоровительную пробежку, а потом загуляет до самого вечера, так и не переодевшись, с него станется. «Это же Саливаныч», – горестно вздыхала Каролина, и мы с Ежи целиком разделяли ее тревогу.

Однако наш учитель проявил свойственное ему великодушие: спокойно просидел дома до начала шестого, причем время от времени демонстративно курил на балконе, чтобы затаившийся на противоположной стороне улицы наблюдатель знал, что томится не напрасно. И наконец вышел из подъезда в светлой вязаной шапочке, как будто специально позаботился, чтобы мы не потеряли его в темноте. Одним словом, Саливаныч повел себя как идеальный объект слежки, мечта начинающего сыщика. Он всегда был снисходителен к новичкам.

– Наконец-то! – повторяет Ежи, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.