Ева Фёллер - Золотой мост [litres]

Прошло какое-то время, пока я заметила, насколько мои мысли сумбурны и нелогичны. И что, по сути, я ревную к самой себе, а это не только бессмысленно, но и глупо. А еще, хотя с ним было так прекрасно, меня до боли переполняла печаль. Я все-таки надеялась, что он меня вспомнит. Во время. Или хотя бы после. Но память к нему так и не вернулась. Он по-прежнему не знал, что мы уже давно знакомы.

Я лежала в его объятиях, а он задумчиво гладил мои волосы. Немного погодя он встал и подошел к окну. Небольшое слуховое окно комнатки выходило на Плас Рояль, оттуда хорошо просматривалась вся площадь. Вдоль фасадов на одинаковом расстоянии друг от друга стояли фонари, чтобы припозднившиеся обитатели без проблем могли добраться до своих домов. Площадь хорошо освещалась, и это говорило о том, что здесь живут только состоятельные люди.

Себастьяно неподвижно стоял у окна. Его обнаженное тело при свечах напоминало статую римского воина. Я не могла на него налюбоваться и поэтому не сразу заметила его напряженную позу. Он выглядел так, словно рассматривал что-то там внизу, на площади.

Я забеспокоилась, встала с кровати, обернувшись простыней, и выглянула из-за плеча Себастьяно. И вздрогнула от ужаса, потому что по площади шла королева! Я тут же поняла, что это она, хотя лицо, как и при ее появлении, скрывала густая вуаль. Она, то и дело украдкой оглядываясь по сторонам, спешила к ожидавшему ее портшезу. Спустя несколько секунд внизу у дома появился Джордж. Он держался на некотором расстоянии, но всем посвященным было ясно, кем эти двое приходились друг другу, – королева послала ему воздушный поцелуй, и он ответил ей тем же. Затем он исчез в аркадах, а королева поспешно села в портшез, который подняли и понесли прочь двое сильных слуг. После этого площадь опустела, словно ничего и не было. Но тот миг, когда королева и Джордж так необдуманно выразили свою любовь, в небытие не отправишь. И Себастьяно все прекрасно видел.

Он повернулся ко мне. Я даже не пыталась сделать вид, будто сцена на площади не имеет никакого значения. Под его непроницаемым взглядом мне стало ужасно скверно на душе, я сконфуженно опустила голову.

– Значит, вот почему ты привела меня к себе наверх, – сухо сказал он. – Чтобы отвлечь от того, что в это время происходило в доме. Исключительно расчетливо и хитроумно.

– Неправда! Я ничего не просчитывала. Во всяком случае, не все. Я только… я просто хотела быть с тобой! Правда хотела! – Я смотрела на него в совершенном отчаянии. Пытаясь спасти ситуацию, я решила с этой минуты говорить безоглядно откровенно.

– Постарайся ее понять! – заклинала я. – Король не сделает ее счастливой, и она его тоже. Ты ведь наверняка знаешь о его настоящих наклонностях, не так ли? Только не говори, что это не так! И почему тогда ей нужно отказывать в праве на любовь? Она же никому не делает зла! Она имеет право на любовь! У каждого есть такое право! – Чтобы доказать ему, что я играю в открытую, я настойчиво продолжала: – Кардинал хочет использовать эту историю в собственных целях. Чувства других его ни капли не интересуют. Для него самое главное – власть. Он же манипулирует людьми! И тобой тоже, Себастьяно! – Вышло опять « Себастьен ». Это причинило мне боль, но я не позволила себе сбиться с мысли: – Только для того, чтобы ты понял, как он коварен: он убедит короля заставить королеву прийти на бал-маскарад в бриллиантах. Так он намерен опозорить ее!

– И что же в этом позорного?

– А то, что у нее больше нет колье.

Себастьяно сразу же сделал правильный вывод.

– Она отдала его Джорджу Вильеру как залог любви, да?

Звучало это с издевкой, и я не могла подавить в себе нехорошее чувство. Он все это время знал, кто любовник королевы, а от меня теперь узнал и то, что она подарила Джорджу колье. Если Себастьяно ранним утром помчится с этой информацией к кардиналу и заодно сразу же подкинет ему идею разоблачения, это будет исключительно моя заслуга. Разве что мне удастся убедить его, что он воюет не на той стороне. Если в мою задачу действительно входит уберечь королеву от злобных интриг кардинала, надо сделать так, чтобы Себастьяно превратился в д’Артаньяна. Для этого мне следует говорить ему только чистую правду.

– Тебе тоже нужно опасаться кардинала, – заявила я. – Он без зазрения совести обвинит и тебя, если это будет в его интересах.

– Как тебе пришла в голову такая абсурдная мысль?

– Не такая уж она и абсурдная. Если Ришелье обвинит влиятельного герцога в любовной связи с королевой, это вполне может привести к нежелательным дипломатическим осложнениям. Простой, но очень привлекательный мушкетер, напротив, куда лучше подойдет для такого обвинения. Тобой пожертвуют, как пешкой, особенно если найдутся нужные доказательства.

– О каких доказательствах ты говоришь?

– Мари позаботится о том, чтобы на место преступления подкинули твой носовой платок. Ты оставил его тут на днях.

Себастьяно тотчас все понял.

– Какой прелестный шантаж, – ледяным голосом сказал он. – Если он призван удержать меня от того, чтобы доложить кардиналу обо всем, что мне сегодня довелось узнать, то могла бы не стараться.

– Я и не думала тебя шантажировать! – Я смотрела на него с ужасом. – Просто хотела тебе доказать, что честна с тобой.

– А ты действительно честна? Насколько честна ты была, когда заманивала меня на тот мост? Где твои сообщники уже ждали меня?

– Но это… для твоей же пользы!

– Удар по голове для моей пользы? – В его голосе слышалась неприкрытая издевка.

– Но план был совершенно другим! Ты должен был вместе со мной… – я хотела сказать « вернуться в будущее », но блокировка этого не позволила. Слова просто не произносились. Я так и осталась стоять с открытым ртом. Очевидно, выглядела я законченной дурой. Впрочем, это было моей самой маленькой проблемой. В лице Себастьяно читалось столько гнева и презрения, что все во мне судорожно сжалось. Я хотела найти аргументы и все ему объяснить, но настоящую правду произнести не получалось. Ни о нашем общем прошлом. Ни о том, что он из двадцать первого века. И, к сожалению, ни слова о том, что мы друг друга любили и были парой.

Он молча одевался, а я не могла сдержать слез. Они потоками бежали по лицу и капали на руки, которыми я сжимала простыню, прикрывавшую тело. Слезы попали даже на ноги. Тихо рыдая, я опустилась на постель. Себастьяно, который обычно никогда не мог спокойно смотреть, как я плачу, и, как правило, при виде слез давал слабину, не проявлял никаких эмоций. Лицо его словно окаменело. Он надел ботфорты и пристегнул ремень с оружием.

– В одном тебе нужно отдать должное, – холодно сказал он. – Твой репертуар весьма внушителен. Женская привлекательность и сладкая улыбка, слезы и беспомощные взгляды – для достижения своих целей всем этим ты пользуешься мастерски.