Юлия Кильтина - Голубая кровь [СИ]

Стихли и так немногочисленные шорохи и шепотки, и в зале воцарилась абсолютная тишина, которую нарушил только низкий, как всегда чуть хрипловатый голос Кейрета:

— Сегодня, в очередной День Цветения, новым Дождем должен был стать я. Но одна из наших гостей, маг-целитель по имени Лета, решила…

Речь принца растекалась по залу, как кусочек масла на горячей сковороде, обволакивая и усыпляя бдительность матери, сестры, дяди… Но не мою. Ни один из них не был магом, и поэтому не видел, что это длинное велеречивое восхваление меня было нужно лишь для того, чтобы Кейрет мог сплести свое последнее заклинание — защитный купол. Вот зачем тебе нужны были мои уроки, любимый — каменный барьер вмиг разнесет любой вейр, найти здесь столько металла для стального барьера невозможно, да и Кайле не стоит сбрасывать со счетов. А вот классическая людская магия — это выход. Неподготовленный человек (или вейр, что не так уж и важно) никогда не сможет пробить «купол». Да-а, всё предусмотрел, ничего не скажешь. Ну или почти всё…

Плетение завершилось, и в мягком голосе Кейрета вдруг прорезался металл:

— Вот так это должно было бы выглядеть. Но не будет.

Отброшенная в сторону «я» растаяла черной дымкой, а вокруг принца вырос «купол» — чуть мерцающая золотистыми искрами полусфера, о которую и ударился кулак бросившегося вперед Лиэта. Я смотрела в его расширившиеся зрачки, краем глаза заметив чуть дрогнувшие губы королевы и боль, застывшую на перекошенном отчаянием и ужасом лице Кайле. Больше медлить нельзя — но и спешка мне не поможет. Думай, Лета, если хочешь поймать за хвост свой последний шанс!

Кейрет обернулся к родным:

— Мама, Кайле… Простите. Но иначе я не могу, — и протянул руку к лежавшему сбоку от него кинжалу.

Он не видел, как из стены за его спиной вышла я, как спокойно вошла в «купол» — еще бы, сама ведь его учила плести такую защиту… Возможно, он мог бы прочесть это в глазах своей сестры — но они были полны слез. Лицо королевы исказила гримаса страха, горя и ярости — странно, с чего бы… — но он принял ее на свой счет. Поэтому принц так удивился, услышав за спиной моё спокойное:

— А придется.

Медленно-медленно он развернулся ко мне, но тихое «Лета, не смей!» слетело с губ на долю мгновения позже — все было уже кончено. Мне теперь не нужно было оружие, чтобы напоить Цветок — моя кровь стала мне так же послушна, как и любая другая. Но только он об этом не знал… И густая, цвета весеннего неба капля даже и не подумала ослушаться, срываясь с протянутого к бутону запястья прямо в жадно распахнутую пасть дрожащего в возбуждении цветка.

Легкая полуулыбка тронула губы — я же говорила, любовь моя — придется…

Я не успел.

Маленькая чертовка меня опередила, она все-таки сделала всё по-своему, наплевав на мои тщательные приготовления и на казавшийся таким надежным, выверенным до мельчайших подробностей план. Надо признать, она меня сделала.

Но как, черт возьми, ей это удалось? Допустим, она проснулась раньше положенного — хватит уже себя обманывать, я слишком за нее беспокоился, боялся переборщить с дрёмой и скорее всего капнул чуть меньше, чем было нужно. Допустим даже, что ей каким-то образом удалось выйти из запечатанной комнаты — хотя весь город сейчас собрался здесь и найти кого-нибудь, кто помог бы ей, было просто нереально. Но как она смогла разбудить магию крови? Кого, во имя всех богов обитаемого мира, она ради этого убила?! И главное, что теперь будет…

Все это пронеслось в моей голове за тот краткий миг, пока пронзительно-бирюзовая капля летела с тонкого запястья вниз, к пульсирующим багровым лепесткам. А потом это стало уже неважно.

В клокочущем вулкане цвета расплавленного серебра вполне можно было утонуть, но я не могла себе позволить сейчас отвлекаться. С трудом оторвавшись от глаз Кейрета, в которых бушевал ураган эмоций, начиная от недоуменного удивления и заканчивая гремучей смесью боли, страха и глубокой тоски, я перевела взгляд на застывших каменными статуями вейров. Тысячи глаз сверкали из-под капюшонов, напряженно следя в абсолютной тишине за происходящим у постамента, и эти взгляды для меня сливались в один, пылающий яростной, непоколебимой надеждой. Да, похоже, что все эти люди наизусть знали пророчество Айры и теперь ждали только одного — исполнения своей тысячелетней мечты. Смотреть на Кайле и Лиэта, во взглядах которых боролись жалость и облегчение, мне совершенно не хотелось; королева стояла, низко наклонив голову и спрятав лицо в складках своего капюшона, и мне ничего не оставалось, кроме как отрешенно наблюдать за тем, как продолжает переливаться разноцветными искорками медленно падающая капля. Казалось, время растянулось в длинную-длинную полосу, из-за чего одинокое крошечное голубое солнце никак не могло долететь до сердцевины раскрывшегося цветка.

Наконец это случилось. Бирюзовый огонек коснулся темно-красной, почти черной губчатой сердцевины и мгновенно впитался в нее, не оставив и следа. Время окончательно замерло — цветок остался все таким же, и я не чувствовала ровным счетом ничего необычного, несмотря на то, что уже с десяток капель моей голубой крови летели следом за своей товаркой. И тут цветок словно взорвался изнутри ярко-голубым светом. Из самой сердцевины ввысь рванулся столб света, по золотистым жилам лепестков побежала лазурная жидкость, и сам цветок стремительно начал преображаться, меняя цвет с багрового на небесно-голубой.

Губчатый центр цветка потянулся навстречу летящим вниз каплям, мгновенно принял их в себя и устремился дальше. Я только едва заметно вздрогнула, когда теплая, мягкая и чуть шершавая поверхность робко коснулась моей руки, обняла ее и лизнула тоненькую ранку на запястье. Было похоже на то, как будто дикая лошадь осторожно взяла кусочек соленого хлеба с ладони человека, а затем, осмелев, потянулась за новой порцией. А потом пришла боль.

Я прекрасно помнила, что чувствовала Айра, держа на руках умирающего мужа, и помнила мучительную боль в переломанных костях моей матери, когда ее нашел вейранский патруль. Но то, что я испытала в момент соприкосновения своей живой крови с бархатом лепестков Цветка, не шло с этим ни в какое сравнение. Боль словно сжигала меня изнутри, терзая каждую крошечную клеточку несчастного тела. Сила Цветка пронеслась по мне, сминая слабое сопротивление, устанавливая свои порядки… Цветок наконец понял, что происходит, и жадно присосался к ране на запястье, стараясь выкачать всю кровь до последней капли. Но теперь моя некогда алая, безвольная и полностью послушная кровь обладала собственной волей, и чем слабее становилась моя, тем сильнее возрастала её. И именно столкновение двух жестоких, первобытных сил, не знающих жалости и морали — древней, как сама земля, крови, и мощной силы посмертного проклятия — порождало терзавшую меня боль. А полем битвы стало мое несчастное тело. Сквозь невыносимый огонь этой боли я чувствовала, как наступает Цветок, пытаясь сломить, поработить то, что еще оставалось во мне от меня самой — и как отчаянно сопротивлялись ярко-голубые капли в моих венах. Помню, я еще успела подумать, что поняла теперь смысл выражения «стоять до последней капли крови» — а затем спасительная темнота беспамятства, где не было ни боли, ни страха, поглотила меня.