Рошани Чокши - Золотые волки [litres]

– Кажется, мы стоим здесь уже целую вечность, – сказал Энрике.

В это время вечера на Марсовом поле не было никого, кроме бродяг, попрошаек и случайных туристов, решивших заранее поглазеть на павильоны. Последние несколько месяцев город усиленно готовился к открытию Всемирной выставки, и каждый день на улицах Парижа появлялось что-нибудь новое. Тут и там расцветали разноцветные шатры, а звучное жужжание электрических фонарей смешивалось с разговорами на разных языках.

Но ничто не завораживало Зофью больше, чем величественная Эйфелева башня – официальный главный вход на Всемирную выставку 1889. В газетах писали, что объединение Творения и науки приведет к новым прорывам в области прогресса и индустриализации, но Зофья никогда не разделяла эти два понятия. Для нее Творение было не чудом, а наукой, которой люди пока что не нашли объяснения.

Зофья мельком глянула на неприступную Эйфелеву башню. Некоторые называли ее Вавилонской башней нового века, так как обе они были построены без помощи силы Творения, а их появление ознаменовало начало новой эры. Но ведь люди строили Вавилонскую башню, чтобы добраться до небес и приблизиться к Богу. Зофья не знала, к какому богу мир желал приблизиться теперь.

– Чего этот охранник там застрял? – ворчал Энрике. – Он должен был уйти в восемь часов, а сейчас уже почти девять.

– Может быть, у него нет часов.

Энрике уставился на Зофью.

– Неужели я слышу от тебя шутку?

– Я просто указала на пробел в твоих наблюдениях.

Энрике громко выдохнул.

– Подумать только, а ведь я мог прямо сейчас танцевать во Дворце Сновидений.

– Тебя туда никто не приглашал, ты забыл? Северин сказал, что у тебя неправильное лицо.

– О, спасибо.

– Не за что.

Внутри павильона виднелись очертания каменных храмов, раскидистые листья пальм и шелковые шатры – атрибуты огромной колониальной выставки. Она обещала стать одним из главных развлечений после Машинной галереи и Эйфелевой башни. Если верить газетам, посетителей выставки ожидала встреча с «настоящим африканским племенем в своей естественной среде обитания».

Зофье не понравились эти слова. «Среда обитания». Они звучали так, словно речь шла не о людях, а о животных. Ей казалось неправильным, что их привезли лишь для того, чтобы любопытные туристы смогли на них поглазеть.

– Отвратительно, – сказала она, не понимая, что произносит это вслух, пока не услышала собственный голос.

– Что? – спросил Энрике.

Он последовал за ее взглядом и скривился в недовольной гримасе.

– Часть европейской «просветительской миссии», – тихо сказал он.

Зофья знала значение слова «просвещение», но не понимала, почему в данном случае люди предпочитали использовать именно его. В школе «просвещение» означало продвижение по ступеням развития. Но Зофья видела иллюстрации в книгах про путешествия: величественные храмы, сложные изобретения, различные виды медицины – все это уже существовало в колонизированных странах до того, как на их берега высадились европейцы.

– Их мир не вписывается в здешнюю концепцию.

Уголки рта Энрике опустились, а в глазах явно читалась скорбь, смешанная с чем-то еще.

– Я знаю.

Из прохода послышался звук, заставивший их обоих подпрыгнуть от неожиданности.

– Это Сфинкс, – прошипел Энрике. – Не двигайся.

Зофья замерла на месте, наблюдая за тем, как на противоположной стене вырастает знакомая тень рептилии. Сфинксы должны были возвращать украденные артефакты и подчинялись только Ордену. Сфинкс двинулся дальше. Зофья с Энрике выбрались из своего укрытия, проскользнув прямо за его спиной. Он тащил за собой неудачливого вора: рука несчастного была выгнута под неестественным углом, а запястье сломано под давлением тяжелых челюстей Сфинкса.

Зофья отвела взгляд. Когда Сфинкс находил похитителя, сила Творения, заложенная в их крокодильих масках, превращала их в сверхсуществ. Они двигались с нечеловеческой скоростью, а их зубы с легкостью прокусывали кожу и кости.

Этому парню повезло, что Сфинкс всего лишь перекусил ему запястье.

Когда Сфинкс с вором скрылись из виду, Зофья услышала со стороны павильона звуки суеты. Смена охранника подошла к концу, и он вышел из двери выставочного зала. Заперев замок, он приложил палец к стеклянной панели: на мгновение она загорелась бледно-голубым светом. Охранник огляделся: он не обнаружил никого, кроме устроившихся на ночлег бродяг и тощих котов, рыскающих по темным углам.

Энрике одернул свою поношенную рубашку и отряхнул пальто.

– Не забывай о том, что сказал Северин. Кража должна выглядеть как несчастный случай.

– Никаких взрывов, – сказала она скучающим голосом.

– Никаких взрывов.

Зофья не стала говорить, что на всякий случай взяла с собой противопожарную ленту и спички.

Энрике натянул на лицо маску. Охранник отошел от павильона и уже направлялся к главной улице, когда Энрике выскочил перед ним, размахивая пустой бутылкой из-под вина, найденной возле мусорного бака.

– Эй, ты! – крикнул Энрике. – Не найдется пары монет?

От неожиданности охранник отшатнулся. Зофья прошла чуть дальше: она больше не видела Энрике, но все еще слышала его. Судя по звукам, у входа в павильон завязалась небольшая потасовка.

Раздался крик охранника, затем на землю со звоном посыпались монеты. До Зофьи доносились пьяные извинения Энрике.

Настала ее очередь.

Зофья пробиралась сквозь мусор. Девушка переоделась попрошайкой, как и Энрике, но все же выглядела чуть более прилично. Притворяться кем-то другим было легко: она даже ощущала от этого какое-то облегчение. У нее был четко прописанный сценарий, которому нужно было следовать. Проще простого.

– Сэр! – позвала она.

Охранник ускорил шаг.

– Сэр, вы что-то уронили!

Зофья побежала за ним, не давая ему уйти. Ее руки были покрыты гелем, и она напомнила себе не трогать ничего, кроме необходимого. Мужчина повернулся к ней и посмотрел на ее ладонь, полную серебряных монет.

– Merci , – сказал он, нехотя забирая монеты.

Зофья не двигалась с места. Она изобразила на лице трогательную улыбку и пригнула колени, чтобы казаться ниже и напоминать ребенка. Если все пойдет не по плану, у нее оставался один запасной вариант: под высоким воротником скрывалось ее ожерелье. Украшающие его лезвия холодили кожу Зофьи, словно осколки льда.

– Благодарю за беспокойство, – грубо сказал охранник, бросив на землю одну монету.

Воспользовавшись моментом, Зофья схватила его за руку и вывернула ее так, что она оказалась плотно зажата между ее ладонями.

– Спасибо, сэр! – воскликнула она тонким голоском. – Спасибо вам большое.

Мужчина вырвал руку из ее хватки и торопливо скрылся в ночи. Зофья посмотрела ему вслед, а затем опустила взгляд на свои руки. Гель, который она нанесла на свои руки, назывался «Метка Сиа» [10] Сиа – древнеегипетский бог ума и мудрости. . Сотворенный материал, изобретенный в Древнем Египте, сохранял форму отпечатков. Обычно гель имел ярко-голубой цвет и был холодным на ощупь, но Зофья изменила формулу, сделав его прозрачным и теплым, как человеческая кожа. Говорили, что Падший Дом мог делать с Меткой Сиа намного больше. С помощью силы Творения они настолько улучшили формулу геля, что он мог не только запоминать отпечатки, но и оставлять на людях особые отметки. По этим знакам таких людей всегда можно было найти, где бы они ни находились.