Рошани Чокши - Золотые волки [litres]

Но Северин ничего не сказал. Вместо этого он подошел к черному столу и положил на поверхность обрывок серебряной ткани. Зофья сразу же узнала ткань, которую он украл из библиотеки Дома Ко́ры. На ощупь обрывок напоминал холодный шелк и имел очень странный эффект сопротивления. Он будто отталкивал от себя ее руку.

– Осталось всего два дня до встречи с Ру-Жубером на Всемирной выставке.

– Ты собираешься отдать ему Кольцо? – спросила она.

– Я собираюсь показать ему Кольцо.

Зофья нахмурилась.

– В чем разница…

– Это моя забота, – прервал ее Северин. – Остальные работают над поиском укрытия Падшего Дома. Я обещаю, мы не отдадим им Кольцо. И мы не отдадим им Тристана.

Плечи Зофьи поникли. Все остальные над чем-то работали.

А она – нет.

– У меня есть важное задание для тебя, – мягко сказал Северин.

Зофья замерла.

– Правда?

– Ты – единственный Феникс, который у меня есть, – сказал он, тепло улыбнувшись. – Ру-Жубер не знает об этом, и, по-моему, это большое преимущество. Очень скоро он узнает, чего ты стоишь на самом деле.

Ладони Зофьи сжались в кулаки. Она почувствовала, как по ее телу разливается огонь. Он узнает . Наверное, в ней говорила жажда мести.

– Что я должна сделать?

Северин показал на серебряную ткань.

– Можешь разобраться, как это работает? Думаю, оно может нам пригодиться.

– Да, – сказала Зофья, затаив дыхание. – Я могу.

Когда она дотронулась до серебряной ткани, весь остальной мир словно исчез. Если бы в тот момент кто-нибудь поджег ее лабораторию, она бы и не заметила. У Зофьи была привычка отдаваться своей работе целиком и полностью. Теперь ее сердце застучало в новом ритме: она не дура, она вернет Тристана домой и исправит свою ошибку.

Оставалось всего несколько минут до полуночи. Вдруг Зофью отвлек еще один стук в дверь. В лабораторию вошла Лайла с подносом: на нем стояла тарелка с едой, чашка горячего чая и одно круглое печенье.

– Ты не ела весь день.

От запаха еды желудок Зофьи громко заурчал. Она рассеянно похлопала себя по животу: за работой она даже не заметила, как пролетело время.

Лайла поставила тарелку на ее рабочий стол.

– Поешь.

Зофья посмотрела на стол, и ее пальцы тут же зачесались от того, что часть тарелки свисала над краем. Несимметрично и неаккуратно.

– Я заберу тарелку, только когда увижу, что ты съела хотя бы пять ложек. И не надо так сердито на меня смотреть.

Зофья послушно запихнула в рот пять ложек.

Лайла кивнула в сторону чашки.

– Пей.

Зофья выпила чай.

Только после этого Лайла убрала тарелку со стола.

– Что-нибудь выяснила?

Зофья посмотрела на клочок серебристой ткани. Она начинала сомневаться, что сможет провести все необходимые исследования, не выходя из «Эдема».

– Эта ткань работает, как тескат, – сказала Зофья. – Ее волокна сделаны из обсидиана.

Лайла склонила голову набок.

– Поэтому она похожа на зеркало?

Зофья кивнула.

– Но это еще не все.

Она порылась в своей коробке с инструментами и достала оттуда острый нож.

– Эм, Зофья…

Зофья провела острием по ткани, но она не разорвалась, а прогнулась под давлением, словно поглощая воздействие ножа.

Лайла тихо выругалась от изумления.

– Что, черт возьми, это было?

– Она отталкивает материю, – объяснила Зофья. – Ни один твердый материал не может ее повредить.

Лайла провела пальцами по серебряной поверхности.

– Что Северин планирует с ней делать?

Зофья прикусила губу. Она не знала, что сказать, потому что ответ на вопрос Лайлы зависел от одной значительной детали, оставшейся в темном зале Всемирной выставки. Зофья не горела желанием туда возвращаться, даже ради исследования.

– Вы выяснили, где укрытие Падшего Дома?

Лайла вздохнула.

– Нет. Но все думают, что ответ можно найти в старых костяных часах. Судя по всему, часы когда-то служили своеобразной картой, позволявшей членам Падшего Дома добираться до их тайного укрытия. Я считаю, мы должны установить слежку за павильоном Всемирной выставки, в котором Ру-Жубер назначил нам встречу. Там мы будем внимательно наблюдать за теми, кто приходит и уходит.

Зофья подумала о мужчине, поджидавшем их в темном выставочном зале. Устройство обнаружения не выявило его присутствия, а оба входа были закрыты, значит, он попал в помещение другим способом. Она не заметила ничего, что могло бы послужить укрытием для нападавшего. Правда, изучение серебряной ткани заставило ее задуматься: неужели она что-то упустила?

– Это не сработает.

– Почему нет?

– Они попадают внутрь иным способом.

– Это невозможно, – сказала Лайла. – Там всего один вход и один выход, к ним ведет одна и та же дорога.

Взяв со стола коробку спичек и ожерелье с фосфорными подвесками, Зофья засунула их в карман своего черного рабочего халата. Если ее догадки были верны, она не могла позволить себе терять время. В конце концов, Тристан рассчитывал на нее.

Она уже направлялась к двери, когда Лайла преградила ей путь.

– Куда ты собралась?

– Я должна пойти на Всемирную выставку и найти способ проникнуть в зал Колониального Язычества. Если придется, я буду перелезать через заборы и оглушать охранников… – пробормотала Зофья, начиная паниковать.

– Зофья, – мягко сказала Лайла. – Позволь мне помочь. Мы незаметно заберемся внутрь и так же незаметно скроемся, когда ты закончишь. Думаю, нам даже не придется перелезать через заборы.

Зофья растерянно посмотрела на нее.

– Мы?

Лайла весело подмигнула в ответ.

– Oui.

– Как?

– У тебя свои таланты, – сказала Лайла. – У меня – свои.

Она придирчиво осмотрела одежду Зофьи.

– Но ты никуда в этом не пойдешь.

– Почему нет?

– Потому что, моя дорогая, мы не можем отправиться на опасное задание без брони, а красота – лучший доспех. Поверь мне.

У Зофьи жутко чесались пальцы.

– Мне это не нравится, – объявила она, одергивая платье, выбранное Лайлой.

Это было красивое платье бледно-розового цвета с оборками на корсаже и вырезом, который одновременно колол и щекотал ее кожу.

– Умение правильно одеваться – это искусство, – сказала Лайла, бодро шагающая рядом с ней.

– Я никогда не смогу из него вылезти.

– Знаешь, некоторые считают, что раздеваться – это тоже искусство.

Зофья заворчала, но не сбавила скорости. На город постепенно опускалась ночь.

По Сене разлились огни уличных фонарей. Впереди вырисовывались очертания Эйфелевой башни – входа на Всемирную выставку. Зофья следила за строительством: башня росла от основания до самого пика. Это было внушительное сетчатое сплетение железных балок и болтов. Мало кто счел бы эту постройку красивой, но Зофье не было до этого никакого дела. Красота не трогала ее сердце, в отличие от Эйфелевой башни. Эта постройка выглядела чрезвычайно неуклюже. Если улицы Парижа были аккуратно сшиты между собой опытной швеей, то Эйфелева башня была толстой иглой, бессмысленно торчавшей посередине. Она возвышалась над широкими бульварами, элегантными куполами и зданиями, украшенными скульптурами богов. Она никогда не впишется в местный ландшафт, но всегда будет приковывать внимание. Зофья думала, что, если бы Эйфелева башня могла говорить, они бы прекрасно друг друга поняли.