Томас Барнс - Ночной охотник

Разноголосый гул одобрения показал, что эта часть вчерашнего вечера доступна всем.

– Я сшил каждому тарелку из пальмовых листьев, – встрял повар Диал. – А Джиро еще кричал, что хочет догнать и зажарить грокона…

– Так что, пили мы вино? – полуутвердительно-полувопросительно обратился к приятелям Кийт.

– Конечно, пили! – воодушевленно зашевелились сёрчеры.

Воспоминания о таких простых и приземленных вещах словно помогали им нащупать твердую почву для укрепления разрушенного сознания. Из глубин расстроенной памяти сёрчеров всплывали, словно обломки кораблекрушения из морской пучины, различные образы, связанные со вчерашним вечером.

Постепенно, шаг за шагом они стали разматывать спутавшийся и порвавшийся клубок воспоминаний. То один, то другой извлекал из своей поврежденной памяти определенную деталь, обязательно находившую свое место в общей панораме.

Неожиданно взгляд Кийта обратился на буйволиц. Сначала он не понимал, что именно заставило его насторожиться, а потом пришло озарение.

Животные, судя по всему, тоже чувствовали себя неважно. Хотя они совершенно точно не употребляли накануне никаких спиртных напитков. Никто не предлагал буйволицам ни медового вина, ни крепкой кактусовой килы. Между тем, рогачки едва держались на ногах. Животных мутило, с их губ слетали клочья пены, и они бросали на своих хозяев вялые, беспомощные взгляды.

Перехватив его взгляд, Диал сказал:

– Сегодня у рогачек совсем нет молока. Ничего не понимаю, но первый раз за все время молоко пропало. Вымя совершенно пустое, и ни у одной я не смог надоить молока ни капли.

Сначала Хрипун не мог понять, что его тревожит, когда он смотрел на стоянку буйволиц. Он подошел ближе и с мучительной гримасой принялся осматривать все вокруг.

И мысленные усилия не пропали даром. Его внезапно осенило, и это стало своего рода ключом к разгадке тайны прошедшей ночи.

Возле того места, где были привязаны самки кау, земля была словно вспахана. Почва оказалась до черноты изрыта острыми раздвоенными копытами буйволиц.

Вглядываясь в это место, Кийт попытался сосредоточиться. Он старался понять, почему спокойные, мирные животные так оголтело взбили всю землю под ногами, чего раньше никогда не случалось.

И ответ пришел стремительно, как озарение. Стоило только собрать волю в пучок и с помощью ментального рефлектора постараться подключиться к каналам внеличностной энергии.

Не в первый раз зеркальный медальон помогал ему восстановить силы. Прикрыв веки и откинув голову назад, Хрипун словно оставил на время своих товарищей, угрюмо сидевших вокруг потухшего костра.

Наполнившее каждый угол рассудка глухое рокотание словно заставило его отсоединиться от своего земного организма. Собрав все силы, он постарался сконцентрироваться и как будто вылететь из самого себя, выпорхнуть из собственного тела, подобно пчеле, покидающей улей.

Сперва он увидел панораму зеленых дебрей Тайга, как будто находился на кроне самого высокого дерева. Потом словно оттолкнулся от твердой поверхности воображаемой ветви и начал плавно парить, то поднимаясь, то опускаясь на незримых потоках.

Безграничный лес уменьшался в размерах и исчезал за клубами туманных облаков, стелющихся над тихими безмолвными просторами, а сознание Кийта уверенно двигалось все дальше и дальше.

Раскаленный солнечный диск уже оказался вровень с ним на небесном просторе. Перед мысленным взглядом Хрипуна оказались клубы изумрудных сполохов. Сконцентрировавшись на вчерашних событиях, Кийт попытался повернуть время вспять и посмотреть на все происходившее ночью. Ему представилось, что глаза его превратились в огромные зеркала, нацеленные вниз из бездонного темного небосвода, усеянного цепочками сверкающих созвездий.

Из самого дальнего, недоступного угла сознания он попытался вытащить хоть слабую иллюзию воспоминаний. Через мгновение он ощутил эффект. Недра его памяти, блокированные до этого таинственной силой, точно поджидая удобного момента, с готовностью разверзлись. Всей своей мощью запасники обрушились на ячейки его мозга.

Черная космическая пустота, еще мгновение назад отражавшаяся в глазах-зеркалах алмазными цепями звезд, обернулась лазурно-серым туманом, иссеченным множеством зигзагообразных, фосфоресцирующих молний.

Из угла в угол туманную поверхность пересекли диагональные линии. Протяженные линии стали беспорядочно метаться перед его внутренним зрением, пока не сошлись остриями в одной точке, наглухо закрывшись наподобие листков цветочного бутона, плавно двигающегося в мутном колышущемся мареве.

Спустя какое-то время после напряженной концентрации в глубинах мрака памяти пробудилась крохотная лучистая точка, слабо различимый туманный огонек. Кийт почувствовал, что внутри сознания какой-то участок стал различать в немыслимых далях световую бесформенную массу, и сознание стало пробуждаться от своеобразного наркоза.

Перед его мысленным взором уже мелькали не разнообразные фосфоресцирующие абстрактные фигуры. Из плотного тумана проступали вполне реальные, конкретные события.

Вскоре внутренним зрением Хрипун увидел, как на своеобразном экране зрения, на воображаемой поверхности памяти появилось изображение сёрчеров, ложащихся спать под серебристыми космическими покрывалами…

В памяти Кийта неожиданно всплыла ночная картина, врезавшаяся ему в сознание. Он вспомнил, как тупые буйволицы не просто стояли ночью на своих местах около кустарников.

Буйволицы метались по поляне! Они словно находились в диком возбуждении и темпераментно перетаптывались, хотя было ясно заметно, что делали они это с закрытыми глазами!

Внутренним зрением метс увидел эту картину. Она отчетливо разрешилась в его сознании и потянула за собой другие.

Он отчетливо увидел спящих сёрчеров, поднимающихся с закрытыми глазами и послушно выбирающихся из пещеры. Следом за этим появилась картина, рисующая задыхавшихся от восторга сёрчеров, следовавших куда-то в ночную неизвестность…

– Все, я вспомнил! – решительно прохрипел Кийт. – Мы подверглись ночью мощной телепатической атаке! Даже буйволицы, хотя они и почти не обладают чувствительным ментальным разумом, все равно послушно вскочили, не говоря уже о нас…

Его сознание начало приобретать обычные построения. Следом за вожаком и все остальные сёрчеры стали восстанавливать в памяти вчерашнее.

– Помните, как Бакли рассказывал нам про свою подружку с кошачьим хвостом? – припомнил Лоник. – Он убеждал нас, что ее звали Ц'Веела, тело ее было покрыто шерстью, а язык…

– Да, а потом Бакли остался спать у костра, – хихикнул Хекфи, тряхнув светлыми волосами, зачесанными назад со лба. – Он еще так смешно причмокивал во сне, и я подумал, что он целует какую-то девицу. Он даже бормотал что-то вроде «Ц'Веела… Ц'Веела… ты зовешь меня…»