Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв [litres]

Прежде чем сознание покинуло меня окончательно, я еще успеваю удивиться красоте открывшейся картины, как в свете опрокинувшейся масляной лампы озорными искорками переливается пыльное облачко, вытекающее из шеи незнакомца.

Прибыв в расположение, капитан отпустил подчиненных и пригласил Альбина в свой кабинет. Там, за широким столом, заваленным бумагами, они неожиданно разговорились. За заполнением документов Альбин поведал капитану нехитрую историю о молодом дворянине, который хочет пожить среди народа и ищет квартирку в спокойном районе за не очень высокую плату.

Для виду поворчав, капитан почти сразу присоветовал обратиться к его сестре, которая проживала на Лесной улице в пределах Пестрого города, почти у самых ремесленных кварталов.

Неплохой район, достаточно далеко от Барсуата с его вонючими пирсами и достаточно близко к Синташте с ее свежестью и прохладой. По рассказам капитана, его сестра не так давно овдовела и теперь, не зная куда себя деть, открыла небольшую лавочку с печными изделиями, при этом часть дома пустовала. И она, конечно, не откажет молодому и достойному господину.

Незаметно для себя Альбин задержался за разговорами и протоколами до самого вечера, и капитан, сдав смену, предложил сразу проводить юношу к новому месту жительства.

Лесная улица встретила их густой тенью черной ольхи, рассаженной вдоль аллеи. Сейчас ее побуревшие почки стыдливо прятались за еще зеленые листья. Все деревья были ухожены, пострижены во избежание ветровала. Этим занимался местный аптекарь, который поздней осенью, а иногда даже зимой, снимал с них щедрый урожай соплодий. Соплодия сушились и отваривались, а из срезанных листьев и коры аптекарь готовил специальные экстракты, коими вполне успешно приторговывал в своей лавочке.

Нор Амос же, давно перешедший с капитаном на «ты», впитывал рассказы и байки Стэна, которому явно нравилось общаться не на служебные темы. Капитан был вполне состоявшимся интересным человеком. Несмотря на разницу в летах, общение с ним не доставляло юноше неудобств, а грубоватая отчужденность, присущая ему на службе, плавно сошла на нет.

– Вот не пойму я тебя, – стуча каблуками по мостовой, вещал Стэн. – Чего ты этим соплякам просто не сказал какую-нибудь чушь, чтобы отвязались. Чего за нож-то хвататься? Нет, ты, конечно, парень молодцом. И купца здорово прижучил. Но ведь не отстанут эти упыри от тебя теперь. Неужто не ведаешь, что вызнают, куда делся, и пакость подстроят тебе? А папашки у них не из бедных, могут и мужиков нанять, чтобы взбучку устроили.

– Не дело мне отчитываться перед всякими, – отмахнулся Альбин, – да и не понял я вообще: с чего они полезли ко мне? Я с Данте несколько лет знаком, и дружба наша не такая, чтобы я о ней докладывал.

– Ну, я тут поспрашивал в общем, ежели интерес есть, то расскажу, – капитан усмехнулся, искоса поглядывая на юношу.

– Да не томи уж…

– Вот смотри, компания у них дружная, но главный в ней недавно сменился. Был еще один юнец – сынок торгаша. Не помню имени, да и неважно. В общем, когда твой друг купил тот домик, то слава про него пошла нехорошая. Наших даже вызывали пару раз, на дебоши. Но на поверку все чинно. Господа гулять изволят в саду, а то, что там девки полуголые по саду бегают и вино чуть ли не по улице течет, на то запрету нет.

– В чем дело тогда?

– Дело в том, что дружок твой местных молодчиков в гости не звал. С соседями он если только на улице раскланяться. А так, чтобы с уважением в гости позвать или прием устроить, ни-ни. Ну, и решил тот юнец с ним то ли поговорить, то ли проучить – не знаю. Но вошел он к нему не с парадного входа, а через забор перелез вечерочком. Дело недавнее совсем, пары недель не минуло… – капитан протянул паузу.

– Не томи! Что с того? Ну, перелез, собаки его там порвали, что ли?

– Да какие собаки? – рассмеялся Стэн. – Девицы его поймали. Говорят, гоняли его по саду с четверть часа, а потом в дом утащили. А вот что в доме было, то у друга своего вопрошай. Мне не ведомо.

– А парень что говорит?

– А он теперь ничего не говорит. Как подменили его: не балагурит, с друзьями не гуляет, интересу не выказывает больше ни к другу твоему, ни вообще к прежней жизни. Ну, его папашка сунулся к твоему другу, а потом спешно отправился в деревню с семьей, здоровье поправлять. Что да почем, опять никому не известно.

Соседи тогда жалобу накатали префекту, пытались добиться выселения и запрета. А за что? Инкер этот самый упорный был: в управе все пороги оббил. Ну и послали его подальше. Так он через своих торговых партнеров решил сам наехать на Данте твоего. А те, как узнали, с кем связываются, так и обратную сразу дали. Сказали, пока он с такими людьми враждует, то торговать с ним не будут. Вот они и злобствуют, а сделать ничего не могут. А мальчишки себе в голову вбили, что там, за оградой, страшные дела творятся. Даже в Совет магов обращались для проверки на запрещенные практики.

– Да ты что?! – Альбин присвистнул. – И что Совет?

– А ничего. Послали их тоже. Ну, и пацаны эти решили установить дежурство возле особняка, чтобы вдруг поймать твоего друга на горяченьком и сдать сразу. Вот такие дела.

– Идиоты! Я, конечно, Данте не выгораживаю, но ничем таким он не занимается. Да и вообще, он – весьма мстительная сволочь. Зря они связываются.

– Вот и я о том же. Так и ты сюда влез зачем-то. Зелен ты еще. А хочешь, ко мне на службу пошли? К себе в группу возьму. У меня такие хваткие не пропадают. И прикроем, если что, уже официально. Не пикнут торгаши в твою сторону. Да и поднимешься, я вижу, ты смышленый парень. Да и служба такая, не посрамишь чину дворянского, а то и взлетишь повыше.

– Хм, я подумаю, – Альбин смущенно потер щеку. – Надо бы обустроиться сначала, а там видно будет. Да и дела у меня есть кое-какие.

– Ну, дык я не тороплю. Как надумаешь – не стесняйся. А вот мы и пришли… Сапоги только перед входом о тряпку вытри, а то Лика заругает.

Улица, периодически прячась в тени, несмело вывела их к небольшому двухэтажному домику. Первый этаж в нем был поделен на две части, в одной из которых располагалась небольшая лавка-пекарня, с отдельным входом и резным калачом на светлой двери. Вторая половина, после небольшой прихожей, открылась чистенькой гостиной. Повсюду, создавая ощущение веселой сказки, были расстелены пестрые коврики и салфеточки явно работы хозяйки дома. Даже чехлы на двух больших тяжелых креслах были расшиты пестрыми цветками.

Усадив Альбина в одно из кресел, Стэн прошел через боковую дверь, ведущую внутрь пекарни. Вернулся он в сопровождении невысокой женщины в чистеньком фартуке на светло-бежевом платье. Несмотря на аппетитный запах свежей выпечки, женщина была очень худа, но, присмотревшись, Альбин понял, что ее худоба недавно приобретенная. Нет, платье было аккуратно ушито и не болталось на ней, как на вешалке, но казалось, что болезнь или горе выели ее изнутри, туго обтянув и так не очень красивое лицо печатью страдания.