Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв [litres]

Расстелив недалеко от печи свой плащ, юноша перетащил жнеца на него и закутал. Снял с огня кипящий котелок, перелил отвар в кружку, обернул ее тряпками, оставив настаиваться. Сбегал к ручью, набрал чистой воды. Достав из своей сумки свежую рубаху, поморщился, но разорвал на тряпки. Девушка еще была без сознания и полыхала жаром.

Пристроив ей на лоб влажный компресс, юноша обессиленно уселся рядом с кроватью.

Такие опасные люди, которых он преследовал эти пару дней, которые пленили и разоружили его самого, сейчас были беспомощней младенцев. Ирония судьбы или заговор богов? Нор Амос сам с удовольствием вздремнул бы, вместо того чтобы нянчиться с бойкой на язычок девицей и непонятным, внушающим опасения мужчиной.

Разглядывая девушку в свете заново заправленной лампы, он вдруг заметил, как под повязками на правой руке что-то поблескивает. Аккуратно приподняв руку, он увидел, что в качестве шины использован обломок шпаги-трости. Причем навершие удобно устроилось в основании кисти.

Разглядывая голову неизвестного зверя, его серебряные клыки, торчащие из пасти, Альбин поймал себя на мысли, что навершие ему что-то напоминает. Но вот что именно, никак не удавалось ухватить.

Аккуратно положив руку девушки на место, он попытался разогнуться, когда она схватила его за ворот другой рукой. Голубые глаза горели яростно, уставясь сквозь него на нечто, вынырнувшее из памяти:

– Я найду, – она закашлялась. – Я найду вас всех… Вы проклянете тот день, когда ваши матери бросили взгляд на ваших отцов. Вы будете молить о смерти, но я сама решу, когда она придет…

Мягко освободившись от захвата, юноша пораженно замер. Он понимал, что это лишь бред больного человека, но сила ярости девушки привела его в замешательство. Вновь усевшись рядом, он сменил компресс. Бросив тряпку в котелок с водой, Альбин вздрогнул, услышав плач.

– Пожалуйста, господин, не бросайте меня, моя мама молчит, не двигается, прошу вас, помогите маме…

Девушка разрыдалась, и Альбин, сжав ее руку, начал тихо говорить, пытаясь успокоить. Он обещал ей покой и тепло, обещал защиту и поддержку, он готов был обещать все что угодно, лишь бы вновь не услышать плача потерявшегося ребенка.

В конце концов он даже перешел на колыбельные, благо голос у юноши был хорошо поставлен придворными учителями. Колыбельных Альбин знал много, еще с тех пор, как ему их пел Север своим грубым хриплым басом. Несмотря на дикую внешность и грубоватый юмор, в своей заботе Север был весьма утомителен. Вспомнив, как он опекал юношу, когда тот, разбуженный очередным кошмаром, пытался спрятаться под кровать, нор Амос улыбнулся.

Девушка притихла, жар начал спадать понемногу, но юноше еще не раз пришлось сменить компресс и отереть ее разгоряченную кожу. Правду говорил Орест, мы лучше всего относимся не к тем, кто заботится о нас, а к тем, о ком заботимся сами. Ухаживая за больной, Альбин поймал себя на мысли, что Кара весьма симпатична, а ее дурной нрав скорее вызван болезнью, чем складом характера.

Наконец, кризис миновал. Дыхание девушки давно выровнялось. Она более не металась на жестком топчане и не бредила. Уставший юноша уснул под утро, не выпуская девичьей руки, а за закрытой дверью все так же шумел лес, готовясь принять на себя первые лучи восходящего солнца.

Вечер закончился замечательно. Посетовав на позднее время и необходимость быть на службе с утра, леди Виола позволила проводить себя к карете и, нежно погладив кавалера по щеке, произнесла: «Спасибо». После поднялась на цыпочки, оставив мимолетное тепло губ на его подбородке, вспорхнула в карету и исчезла с гулким перестуком колесных ободов по брусчатке.

Волшебство не исчезло вместе с дамой. Задумчивый и несколько погрустневший убийца вернулся в гостиницу, где, сбросив плащ и сапоги, не раздеваясь растянулся на кровати. О чем он думал сегодня ночью? Неважно. Важно только то, что впервые за всю свою взрослую жизнь Механик уснул сам, не прибегая ни к специальным упражнениям, ни к регуляторным способностям организма.

С утра, вскочив с кровати в изрядно помятом платье, но совершенно не расстроившись от этого, Механик бодро принял ванну, вышел под рассветающее небо, улыбнулся толстой тетке, тащившей за руку заспанного мальчишку.

Позавтракав пирожками с мясом и капустой и залив все огромной порцией кипрейного чая, он внезапно вспомнил о своем задании. Сосредоточившись, он удовлетворенно отметил спокойно пульсирующие в сознании маячки. Те, что принадлежали мальчишкам, на которых он отметился, расследуя гибель Старика. Маячка помощницы не было, но это его не расстроило.

Она могла просто выйти за пределы чувствительности, сбежать из города или оказаться на другом конце мира. К тому же и в лучшие дни Механик не был настолько силен, чтобы покрыть полем внимания всю столицу. А сейчас, как он предполагал, это поле вовсе составляло не более пары километров в диаметре. Сегодня с утра он уже жалел, что не повесил такой же маячок на Виолу. Конечно, он знал, как ее найти: не адрес, но девушка весьма увлеченно рассказывала о своей работе, а Институт был недалеко. Хотя и это место представляло собой конгломерат строений, сравнимый с небольшим городом. Но сегодня Калиничу хотелось простого подтверждения, что девушка где-то рядом, в пределах досягаемости.

Площадь смотрелась странно: огромное кольцо чистой брусчатки, с неестественно глубокими щелями, Калинич даже поковырял пальцем в одной, опоясывало место пожара. Вокруг сгоревших «Сестричек» было достаточно грязно: пепел и обломки, тряпки, натоптанные дорожки, что вели к дому и от него через всю площадь, через кольцо чистой поверхности. Ухватив двумя пальцами куртку пробегающего мимо парнишки, Механик сунул ему в руку мелкую монетку, заглушив этим возмущенный возглас, и, ткнув пальцем в пожарище, коротко бросил:

– Это что?

– Здеся, милсдарь, – малец хлюпнул носом, – бордель горел, тому дня три, вот, наверно, много народу пожгло.

– А это? – палец переместился на вычищенную мостовую.

– Это маги тут експрименты делали, ух и жуть была, я сам видел, могу рассказать. – Мальчика замер, наблюдая за Механиком, монета уже исчезла в недрах его одеяний, но протянутая рука не оставляла никаких сомнений. Хмыкнув, Калинич уронил в ладошку еще одну монетку.

– Давай послушаем.

– Дело было такое, бордель-то ночью горел. Ну… прибежали стражники, пожарные, соседи сбежались, ору было – давай тушить все. Но пока маги не при-шли, ничего не выходило. Все сначала поливали водой ближние дома, чтобы огонь не пошел дальше гулять, а потом маг такой вышел весь. Как топнет ногой, и огонь задохся весь, вот. Только я слышал, – мальчишка понизил голос и важно кивнул, – что тама люди еще живые были, и когда чародей свое колдунство учинил, то они вместе с огнем и задохлись, вот.