Денис Хатин - Митька — победитель драконов

— Не бывать этому! — крикнул Рыцарь, в ярости вскочив на ноги вместе с прицепившимся к его штанам табуретом. — Я отправляюсь спасти миледи!

— Благословляю тебя, сын! — молвил отец.

Отважный Рыцарь поклонился и бросился было собираться в дорогу, но что-то внезапно задержало его. Раздался резкий хруст — это отец освободил Отважного Рыцаря от своей мебели.

— Беги, сын!

Седой рыцарь отставил табурет, подумал минуту и пошёл искать инструмент, чтобы наконец обуздать его кусачее седло.

…Митька прожевал печенюшку и снова приник к рукописи. Как только он закончит эту страницу, то сразу пойдёт за молотком и тонкими гвоздиками. Честно-честно!

Пожилые родители провожали сына на ратный подвиг. Верный конь потрясал гривой и рвался в дорогу, ласковый ветерок колыхал белоснежные перья на рыцарском шлеме, а начищенные доспехи сияли так, что было больно глазам. Отец похлопал Рыцаря по плечу.

— Запомни, сын: весь день накануне полнолуния, от рассвета и до самой темноты, Дракон обязан провести в гнезде, дожидаясь превращения. И выйдет он из гнезда, лишь когда скроется солнце и на землю опустится мрак. Береги силы и будь начеку.

— И не забывай вовремя питаться! — с этими словами мать вручила Отважному Рыцарю котомку с провизией. — Чтобы силы были.

Рыцарь поцеловал родителей, поклонился отчему дому и легко вскочил в седло.

…Провизия… Митька отломил ещё кусочек печенья. Наверное, это такое… Вкусное и маленькое. Чтобы нести было не тяжело. Митька сдул в сторону случайно упавшую крошку, и чернильная строка легко, как солнечный зайчик, вновь побежала из золотого пера.

Солнце едва вскарабкалось к полудню, когда родные места остались позади. Рыцарь погладил коня меж ушей и поскакал по извилистой просёлочной дороге. Он даже не успел толком проголодаться к обеду, как на горизонте показался Заколдованный Лес. Не всякий путник, вошедший под его кроны, добирался до цели. Рассказывали разные легенды, но в любой из них лес никогда не упускал случая поглумиться над смельчаками, кружа их, путая следы и сбивая с дороги. Тут можно было запросто сгинуть в непролазной чаще либо одичать, уподобившись лесному зверью, и более не найти дороги домой. Говорили, что эти несчастные полностью теряют человеческий облик и промышляют разбоем на лесных тропах. Рыцарь придирчиво осмотрел снаряжение и поправил забрало шлема. От лиходеев его защитит верный меч, а от тёмных сил — талисман Прекрасной Принцессы, приколотый к щиту с его фамильным гербом. Конь рыл копытом землю…

…Жаль, что лошади не умеют разговаривать, подумал Митька. Они могли бы болтать по дороге. Особенно перед таким решительным шагом. Но нет так нет…

…Конь рыл копытом землю, стремясь пуститься вскачь. Рыцарь опустил забрало и намотал поводья на стальной кулак. Выставив перед собой копьё, Отважный Рыцарь ринулся вперёд. Только Замок, только Дракон и только Принцесса!

Мама тихонько постучалась к Митьке. Мальчик расположился на полу, уйдя с головой в рукопись, не глядя нашаривая в вазочке печенюшки. Печенье кончилось, но Митька этого не замечал, рассеянно перебирая крошки. За маминым плечом мелькнул папа и ехидно усмехнулся. Мама ткнула его локтем в бок — сын весь в тебя! Папа поднял руки, шутливо сдаваясь, и на цыпочках ушёл в свою комнату. Мама осторожно предложила:

— Митя! Ты бы погулять сходил…

Митька очнулся — хорошая мысль! Он ведь теперь настоящий писатель, а все писатели говорят, что иногда лучше всего «думается ногами». Митька вскочил, стремительно обшарил письменный стол и нашёл маленький блокнотик, который, по его разумению, непременно должен быть у любого настоящего писателя. Схватил первый попавшийся короткий карандаш и умчался на улицу раньше, чем за ним захлопнулась входная дверь.

В парке было людно. Погожим летним днём выстраивались длинные очереди к каруселям, мороженицы сияли зеркальными боками, подёрнутыми ледяной росой, а вокруг высоких янтарных кувшинов со сладким фруктовым лимонадом кружили пчёлы, слетевшиеся на его дурманящий запах. Митька протолкался сквозь гомонящую толпу и направился туда, где развлекательная зона сменялась нетронутым лесом. Оставив позади детские грибочки и лавочки, Митька вышел к пологому склону широченного оврага. Зимой здесь катались на лыжах, а летом лениво бродили грибники и на пёстрых полотенцах дремали загорающие граждане. Маленький заросший ручей обозначал условную границу парка, а дальше за ним начиналась действительно дикая чаща. Над кронами деревьев гнилым зубом торчала какая-то старая заброшенная башня, недостроенная или погоревшая. Детвора не отваживались туда ходить — местечко облюбовала местная шпана, называвшая себя «королями района» и грозившая поколотить любого, кто к ним сунется. Митька из-под руки осмотрел противоположный берег оврага, наметил переправу и решительно двинулся к лесу.

Ему повезло, и, ловко перепрыгивая по тёмным замшелым брёвнышкам, он даже не намочил ноги. Едва заметная тропинка вилась куда-то вверх по склону, в заросли дикого шиповника. Митька брёл вдоль колючей изгороди и совершенно неожиданно наткнулся на заброшенную беседку. Облупившиеся гипсовые колонны поддерживали круглый, как крышка старомодного чайника, ржавый колпак крыши. На самой верхушке жестяного купола навсегда застыл покосившийся флюгер, по задумке художника изображающий или птицу, или крылатого змея — Митькина фантазия не справилась с этим шедевром парковой архитектуры. Уцелевшие кое-где доски скамеек несли на себе послания от неизвестных оболтусов, нацарапанными каракулями заявлявших миру о себе. Митька бродил среди хлама, щедро оставленного нерадивыми посетителями, и почему-то ощутил острую жалость к этой заброшенной беседке. Несмотря на горы мусора и корявые надписи, она была какой-то трогательно-романтической, будто стояла здесь с незапамятных славных времён. Митька коснулся ладонью тёплой потрескавшейся штукатурки и зажмурился, пытаясь представить себе те далёкие годы, когда беседка была совсем новой. Воображение услужливо подкинуло картинку из какого-то старого фильма, с дамами под зонтиками, отороченными белым пухом, и кавалерами в летней военной форме. Нет, не то. Митька «перемотал» картинку ещё назад. Изящные утончённые мадемуазели прогуливались под ручку с господами в узких чёрных фраках и шёлковых цилиндрах. Встречаясь на дорожках, господа раскланивались друг с другом, приподнимая шляпы. Кажется, один господин, подозрительно похожий на портрет над Митькиным рабочим столом, читал своей спутнице стихи. Нет, опять не то… Воображаемые картинки снова взметнулись пёстрым вихрем, а когда их мельтешение остановилось, ветерок качал на резных древках знамёна, расшитые золотом. В беседке, увитой цветущим плющом, расположился благородный рыцарь… Ну конечно же это был Отважный Рыцарь! И он играл на струнном инструменте для… Конечно же для Прекрасной Принцессы! Он пел романтические баллады о дальних странах, о несметных сокровищах, которые повидал в походах, и о той, чья красота затмевает все эти удивительные чудеса.