Олег Бондарев - Гриф и Гильдия

Я оглянулся через плечо и, пройдя еще пару шагов, остановился. Ужас, словно тихая гадюка, вкрался в тело, заставляя его мелко дрожать.

За пятку копье удерживал Лысый.

Впрочем, это был уже не он, а нечто, очень на него похожее. Кожа купеческого телохранителя напоминала хмурое осеннее небо – такая же серая, с едва заметными проблесками синевы – на плечах и голове – водоросли. Похоже, две недели под пирсом не пошли ему на пользу, поэтому он и стоял сейчас, поднятый чьим-то зовом, да злобно смотрел мутными глазами на Безликого. Сейчас будет справедливость чинить, на свои, мертвецкий, вкус.

Как бы только старое не припомнил!..

Впрочем, если эта справедливость направлена на наше спасение, ничего против не имею.

Следить за битвой титанов я не собирался, поэтому, прикрыв на миг глаза, перевел дух и вновь метнулся к друзьям, и в этот момент Безликий все же умудрился метнуть в меня копьем.

Пожалуй, на этом месте можно было закончить словами «Страшное оружие прошило Ловкача насквозь, и он, громко вскрикнув, завалился на пол, щедро орошая все вокруг красным…».

Но я споткнулся о выступающую половицу. Копье просвистело в двух пальцах от плеча и, злобно жужжа, словно разозленная пчела, намертво прибило Шмыга к двери. Гоблин не успел даже пикнуть: смерть наступила слишком быстро. Душа покинула тело храброго гоблина-подрывника за мгновенья, и гоблин повис на копье, словно кукла.

– He-е-ет!!! – заорал бы на моем месте какой-нибудь мелкий актеришка. Но Ловкачи – не только актеры, да и окружающая действительность вряд ли походила на сцену с декорациями. Жизнь снова плела неведомый узор, в котором не нашлось места мелкому стежку Шмыга.

Я не был героем, никогда не хотел им быть. Кромсать врагов двуручным мечом, спасать из самых щекотливых ситуации не только свое седалище, но и задницы соратников и друзей – ничего из этого я не умел, да и не желал, честно, учиться. Как и любой нормальный человек, старательно избегал всевозможных стычек и из пекла наловчился выбираться сам, не прося ни у кого спасенья, впрочем, и не протягивая руку помощи другим.

Так меня научила улица, на которой я жил, воровал, убегал от лицейских, делил краденое с друзьями. Так учил Фетиш.

Так учит жизнь.

Но после авантюры со статуэткой я уяснил для себя еще одну вещь, этакое «правило большого мира»: все, чтобы ты ни сделал, обязательно вернется к тебе. Нет, я не утратил прежней циничности, расчетливости, которые помогали мне обретать себя в Гильдии. Просто я понял, что есть люди, ради которых пойдешь на самый глупый поступок, только для того, чтобы они были живы и так же, как и раньше, шли с тобой до намеченной цели.

Те, с кем настоящий мастер-Ловкач должен распрощаться в первую очередь.

Близкие.

Те, кого нельзя бросать, но бросить нужно, потому что иначе им будет еще хуже.

Я прекрасно понимал это, но оставить доверившихся мне Палаша и Рохана в пекле адской дуэли Лысого и Безликого не мог.

Именно поэтому я, растянувшись в длинном прыжке, которому позавидовала бы иная лягуха, толкнул приятелей в грудь, вылетая через раскрытую ударом дверь снова в ноябрьскую ночь.

Оказавшись на свежем воздухе, Рохан и Палаш наконец-то пришли в себя. Они ошарашено озирались по сторонам, словно два заморских зверя, заснувшие в клетке, а Проснувшиеся на воле.

Я уже был на ногах.

– Живей, живей, – поторапливал я огра и тролля. – Лысый не сможет держать его вечно!

– Кого «его»? – Огр, похоже, до конца в себя так и не пришел.

– Нет времени объяснять! – Я скакал из стороны в сторону, словно гремлин на горячих углях. – Валим, пока не поздно!

Рохан и Палаш, кряхтя, поднялись и принялись отряхивать запылившуюся одежду. Вид у них был помятый, будто три ночи подряд тролль и огр только и делали, что пили вино и разбавляли пивом.

– Быстрее! – Я старался подогнать друзей, однако те шли, словно по болоту: каждый шаг давался им с трудом, ноги едва двигались.

Внутри послышался звук удара, и дом покачнулся, будто тролль кулаком приложил. Я предпочел не думать, кто из монстров умудрился сотворить такой шум, лишь пожалел, что место обитания опять придется менять: слишком много охотников на мою ловкаческую душу, да и после боя этаких великанов от него вряд ли останется больше горстки щебня.

Нам повезло: какой-то старикан на телеге решил срезать путь, проехав мимо моего дома, и я, не зная, как объяснить свою наглость, просто скинул деда с козел. Возможно, потом я буду мучиться угрызениями совести, но не сейчас: когда смерть подбирается слишком близко, думаешь только о себе, в лучшем случае о горстке людей, которых зовешь друзьями.

Я уселся на козлы и, дождавшись, когда тролль с огром наконец заберутся в телегу, стегнул лошадей плеткой. Те протестующе заржали, но ослушаться не решились и, под ругань сидящего в луже старика, рванули с места, увлекая за собой воз.

Морлока в 3реге явно не ждали. Впрочем, и гнать не стали – приехал и приехал, что с того? Одним больше, одним меньше – какая разница?

Сначала даже внимания не обращали. Да он особенно и не набивался: ходил себе, все высматривал что-то.

Но когда морлок неожиданно заявился в «Ржавый гвоздь», просить аудиенции у короля, его мягко остановили стоящие у входа в комнату Штифа стражники. В ответ на просьбу холвильского головастика лицейские сочувствующе покивали и дружно отправили визитера в 3авулон, троллеи пасти.

«Глупцы! – думал Мастак, быстро шагая по главной улице 3рега, то и дело потирая ушибленный зад. – Вы еще пожалеете, что не выслушали меня… когда придет он… – Морлок поежился и опасливо огляделся по сторонам: не нагрянул ли уже? – Смерть вас всех ждет!»

Но несмотря на злость, отвоевавшую себе добрую половину разума, Мастак был удивлен. Ошарашен.

Голем должен выполнить задание. Так почему его все еще нет в 3реге?

Отринув в сторону версии о выпивке и бабах, морлок досадливо сморщился: как же глупо все получилось! Нашел, починил его – украли либо (о чем можно было догадаться по огромным следам в доме – да, да, железный монстр смог оставить вмятины даже в досках пола!) сам сбежал. Поехал сообщить королю о возможной опасности – гонят.

«Ох уж эти мне люди! – качал головой Мастак. – Дождутся, когда беда постучится в дом, а потом начинают бить тревогу. Неужели этим остолопам в таверне не ясно: раз морлок выполз из Холвиля и забрался так далеко, значит, дело дрянь? Эх, люди, люди…»

К Мастаку подбежал невысокий парень с черной повязкой на глазу:

– Время есть? – прохрипел он, тяжело дыша.

– Восемь, – ответил морлок, выудив из кармана часы. Красивые, с серебряными узорами.

– Давай сюда. – Одноглазый выхватил часы из рук опешившего Мастака и был таков.