Марина Ефиминюк - Черная ведьма желает познакомиться [litres]

– В благодарность за спасение я должна приготовить тебе что-нибудь вкусненькое, – заявила я, когда мы возвращались в охотничий домик. Словно вычислив коварный план, с ветки ехидно и пронзительно прокаркала ворона. Достала, честное слово!

– Вкусненькое? – немедленно насторожился Уильям. Совершенно точно он припомнил, как после моей стряпни в воздух летела мука, а девицы танцевали по кухне польку, представляя себя ведьмами. Видимо, опасался вместо неудержимого прелюбодеяния запрыгнуть на метлу и ускакать в Кросфильд.

– Обещаю, что язык проглотишь от удовольствия.

– Этого-то я боюсь, – пробормотал он. – Может, не надо?

– Надо, дорогой Уильям, – похлопала я его по плечу. – Надо…

Похоже, на ужин, приготовленный моими руками, он согласился только из-за того, что я не могла колдовать. Стряпала я всегда без особого энтузиазма, а если выходила несъедобная гадость, то просто заговаривала варево. Магия, как особая приправа, добавляла блюду вкус, цвет и запах.

Варить решили в котелке на огне. Очага в охотничьем домике не имелось, только камин. Пока я кромсала вымытую в ледяной воде морковку, обнаженный по пояс Уильям рубил дрова во дворе. Смотреть на широкую спину, сильные напряженные руки и перекатывающиеся под кожей мышцы было сплошным удовольствием. Да и выходило у него ловко, как у заправского лесоруба, только щепки летели. Словно он всю жизнь занимался черной работой, а не сидел в конторе в окружении стряпчих. Поэтому я все больше просто стучала ножом по доске, забыв про морковь, и опомнилась, когда он собрал поленья.

Войдя в дом, Уильям бросил в мою сторону подозрительный взгляд, а потом заметил:

– Я думал, что морковь надо чистить.

– Рагу должно кипеть, а в кипятке червячки не выживают, – выдвинула я любимую теорию бывшего бабкиного повара, пару лет назад выставленного из замка Нортон за отравление несвежей рыбой всего высокоуважаемого ведьмовского семейства (дядьку Аскольда в том числе, а у него желудок железные гвозди переварить в состоянии).

Ужин был готов лишь к сумеркам. В бледном сероватом небе зажглась первая, самая ранняя звезда. Между деревьев начинала сгущаться темнота, и в траве громко затрещали сверчки. Мы зажгли свечи, накрыли на стол, и пока Уильям откупоривал бутылку вина, привезенную Картером вместе со снедью, я быстро оросила одну порцию жаркого белладонной. Потом подумала и добавила пару капель себе, чтобы точно добиться сногсшибательного эффекта.

– Приятного аппетита, – улыбнулась я Уильяму, взявшись за вилку. Пробовал он с опаской. Не знаю, может, еда действительно получилась приличная, был ли сотрапезник слишком голодным или же на аппетит подействовала настойка, но он зажмурился от удовольствия и промычал:

– Божественно!

В любом случае видеть, как мужчина, который мне нравился во всех смыслах, с удовольствием ел приготовленную мной стряпню, оказалось ничуть не хуже поцелуев в воде.

– Спасибо, – польщенно улыбнулась я и пригубила вина. – Ваша с Картером матушка действительно была ведьмой?

– Нет, конечно, – улыбнулся Уильям. – Наша мать была известной певицей. Ну или мнила себя таковой. Отец умер сразу после рождения Картера. Она решила, что не готова вести жизнь безутешной вдовы с двумя детьми и оставила нас на пару месяцев в Кросфильде, а вернулась лет через шесть. Флинт, само собой, отказался пустить ее на порог. Случился страшный скандал. Матушка осыпала поместье со всеми Брентами проклятьями, и в доме действительно стали происходит странные вещи. Скорее всего, среди слуг жила ведьма, но все подумали на мать. Дядька опечатал особняк, расставил ловушки, и все прекратилось.

– Пока не появилась я?

– Точно. – Откинувшись на спинку стула, он смотрел на меня из-под полуопущенных ресниц, и воздух между нами словно бы напитывался магическим током, становился плотнее и тяжелее. – Теперь твоя очередь, госпожа ведьма.

– Очередь на что?

– Рассказывать грустные истории из жизни. – Уильям пригубил вино.

– Ненавижу грустные истории, – прошептала я.

– И я…

Он поставил на стол бокал, отбросил льняную салфетку. Не разрывая зрительного контакта, встал из-за стола и подошел ко мне. На губах играла искусительная полуулыбка, глаза потемнели от желания.

– Думаю, что мы можем придумать занятие куда как интереснее…

Уильям взял меня за руку, заставил подняться, и я затрепетала. В следующий момент мы уже целовались, страстно и неистово, будто оба до смерти изголодались по плотским утехам. Вернее, изголодалась я, а в Уильяме говорила белладонна, но мне было плевать с высокой колокольни. Не до высокомерия, когда прабабка подпортила соблазнение исподним в сердечко, похожим на спальный мешок.

С размаху мы рухнули на кровать, и деревянные ножки подозрительно хрустнули, хорошо не сложились. В панталонах был только один плюс, они снимались легким движением руки. И обязательно упали бы на пол, но заклятье прабабки подействовало совершенно неожиданным образом: завязки затянулись в крепкий узел. Уильям тер его между пальцев, подхватывал ногтями и даже рвал зубами, но все усилия оказались тщетны. Портки, заговоренные на соблазнение, вдруг превратились в пояс непорочности и принялись охранять то, чего давно уже не было и в помине!

– Режь! – тяжело дыша, предложила я.

Вооружившись ножом, Уильям решительно поднес заточенное лезвие к завязке, но тут, как по взмаху волшебной палочки, открылась дверь, и на пороге появился Картер с кошкой на руках. Застав нас за недвусмысленным занятиям, в смысле, срезанием лент, он испуганно выкрикнул, выронив обиженно взвывшую Дороти:

– Брат, опусти нож! Она не виновата в том, что черная ведьма! Вини природу!

Потеряв всякую надежду на жаркую ночь, Уильям уткнулся лбом мне в обнаженное плечо и прошептал:

– Как жаль, что ты не можешь его проклясть…

– Какой демон тебя принес? – грубо громыхнула я, натягивая мужскую рубаху поверх панталон.

Вдруг в голову пришла странная мысль, что они удачно завязались, иначе бы нежданный гость увидел меня во всей естественной красе. Конечно, никто бы не испугался женской наготы, даже Дороти, ведь, будучи кошкой, она вообще высказала редкостную наглость, давшую фору даже нахальству жениха, но все равно получилось бы неловко.

– Я ужасно соскучился в опостылевшем постоялом дворе, мои дорогие, – соврал Картер с фальшивой улыбкой и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся за стол на место Уильяма. – Ну и есть очень сильно хотелось. Вы даже не представляете, как дорого столоваться на постоялом дворе…

– Проиграл все деньги в карты? – хмуро уточнил Уильям.

– Не без этого. – Со счастливым видом Картер схватился за вилку и принюхался к жаркому, приправленному белладонной. – Пища светлой Богини!