Анатолий Махавкин - ОЗ [СИ]

— Но, — начала я и обнаружила, что пытаюсь говорить в мёртвый прибор: тишина и ни малейших признаков световой индикации. Чертовщина!

О чём она говорила? Какие, блин «не сегодня-завтра»? По плану, согласованному с комиссией, в ОЗе сейчас — только международные наблюдатели и врачи. Всем силовикам наотрез запрещено даже приближаться к карантинной зоне.

Сработал сигнал вызова на терминале. Да что же это такое? Я раздражённо клацнула пультом и на стене появилось изображение из кабинета шефа — Георгия Васильевича Кутузова. Начальник казался встревоженным. Очень.

— Катя, — сказал он, вращая в пальцах блестящий Паркер. — У нас — проблема. Большая. Сядь, пожалуйста.

— Пугаете, Георгий Васильевич, — сказала я, но всё же присела, набросив на плечи домашний халат.

— Пропала связь с наблюдателями и врачами, посланными в Зону, — шеф зашипел и сломал ручку. — Нет картинки со спутников, а два посланных вертолёта исчезли с радаров. Связи с ними тоже нет. Прямо, как чёртово дежа вю! И ещё, — он замялся. — Мы получили короткое сообщение. Думаю, ты должна это видеть.

Экран стал мутным пятном, которое разрывали чёрные строчки помех. Потом из непроглядной мути выплыло лицо Страша. Правая бровь его оказалась рассечена и по щеке бежала кровь. Мужчина нервно оглянулся, и я услышала звуки далёких очередей. Шмаляли из чего-то тяжёлого. Сердце у меня упало. А Страш ещё больше наклонился к экрану и выдохнул:

— Беда! Срочно нужна помощь! Элли, помо…

Лицо любимого исчезло, и я вновь увидела кабинет Кутузова. Он смотрел на меня устало и как-то виновато.

— Катенька, девочка моя, — он развёл руками. — Нужно ехать.

— Нужно — значит нужно, — сказала я и склонив голову, тихо пробормотала. — Ну что, поможем папке?

Никто не возражал.