Агаша Колч - Агуня (СИ)

— Как дела твои, мил человек?, — ехидно поинтересовалась я, сотворив тесто и оставив его отдохнуть перед выпечкой.

Проходя несколько раз в кладовку и назад, краем глаза наблюдала, как князь чесал в затылке, смотрел в потолок, тянул себя за бородку и крутил усы. Но ни одно из этих стимулирующих действий не дало результата. Лист был пуст.

— Не знаю, что писать.

— Напиши для начала дела важные и срочные.

— Это какие?

— Например, сходить к волхву: поблагодарить за то, что на тебя указал, и попросить совета — в каком направлении народ свой вести.

Акамир уставился на меня, как на заморскую диковинку, а потом быстро-быстро начал писать.

— И Думу… Думу собрать надо!, — уже сам себе подсказывал он, едва поспевая записывать.

Порадовавшись, что гость при деле, занялась и я своим.

Люблю печь блины. Убедившись, что всё стоит удобно и под рукой, выставила на плиту две сковороды. Одну чуть позже другой. Масло налила в мисочку, положила в неё кисточку, скрученную из мочала, чтобы сковороды смазывать. Около тарелки для готовых блинов горшочек с маслом приготовила.

— Господи, благослови!, — прошептала про себя заветные слова, и процесс пошёл.

После двух выпеченных и продегустированных блинов движения стали как у автомата. Подхватываю сковороду ухватом, смазываю дно маслом, половником наливаю отмеренную порцию теста, которое, шипя и пузырясь, растекается по раскаленной поверхности. Эту сковородку ставлю на плиту и тут же подхватываю вторую. Пока умасливаю и заливаю тестом, первый блинчик с одной стороны подрумянился, и его пора переворачивать. Тут и второй подоспел. Только успевай поворачиваться! Зато горка нежных ажурных блинчиков через полчаса была подана на стол, а к ним икра черная и красная, мед, сметана и, конечно же, горшочек масла. Из которого давно уже вытащила условленную щепочку.

— Так недолго и растолстеть, — обмакивая последний блинчик, в который завернул ложку икры, в сметану, сказал Акамир.

Филипп, вылизывая икру с кусочков теста из своей мисочки, довольно мурлыкнул и от удовольствия прищурил жёлтые глазищи.

— Не сиди сиднем, а займись тренировками, вот и не растолстеешь.

— Чем? Трени…

— Уроками по воинской науке, — сердито перебила я.

Опять ляпнула неуместное слово. Эх, язык мой — враг мой.

— Прямо с утра и начни.

— Так не с кем биться в паре, — уныло отбрыкивался Акамир.

— Утром возьмёшь в сенях коромысло и вёдра. Воды наберёшь, на плечи положишь и приседай сколько влезет. Хорошо ноги укрепляет. И спину, — посоветовала я и стала убирать со стола. — А сейчас геть в баню!

Разбудил меня Филипп. Сидел в ногах и слегка поцарапывал ногу, мысленно приговаривая: «Проснись! Проснись!»

«Ты чего?»

«Тихо! Посмотри, кто у нас появился».

Кот сидел на краю лежанки и осторожно заглядывал за угол печки, наблюдая за кем-то невидимым мне. Пришлось и мне ползти удовлетворять любопытство.

По кухонному закутку, суетливо заглядывая в каждую щель, сновал домовой. Около полуметра ростом, какой-то припылённый, взъерошенный и помятый, он явно искал поесть.

— Прости меня, нерадивую, дедушка домовой!, — тихо сказала я. — Запамятовала, какое нынче число, и не поставила тебе угощение.

Домовой резко обернулся на мой голос, внимательно осмотрел кота, потом меня и спросил:

— По осени другая была?

— Другая, — ответила, спуская ноги с лежанки. — Сейчас мы с Филиппом. Я — Агуня, а тебя как звать, дедушка?

— Трофимом кличут.

— Ты, дедушка Трофим, помойся пока, а я на стол соберу. Ты что хочешь на завтрак?

Кот наблюдал за моими хлопотами и явно ревновал:

— Чего ты с ним так носишься?

— Не бухти! Нам с домовым ссориться не с руки. Кто за домом присмотрит, когда мы летом путешествовать полетим? Да и по хозяйству поможет, если что.

— Что за день такой, что кормить его надо?

— Первое апреля, лапушка! День домового. Они в этот день из спячки зимней выходят, и встретить надо по-доброму.

Достала из сундука полотенце чистое, положила на спинку ворчащего кота и попросила отнести в ванную нашу, где в лохани с горячей водой плескался Трофим.

— Ох, порадовала, хозяюшка! Меня никто до этого помыться не приглашал. Всё украдкой да потихоньку. А ты даже ширинку прислала с котиком, — попивая травяной чай из блюдца и прикусывая кристаллики от кусочка сахара, домовой наслаждался жизнью.

— Как иначе, дедушка? Живем в одном доме, значит, уважать друг друга должны. Только ты не обессудь, у нас гость скоро завтракать придёт. Он в бане ночует.

— Всё сладим в лучшем виде, — кивнул Трофим, запил чаем последние крупинки сахара, утерся полотенцем, которое висело у него на шее, и бросился к печи.

Даже не поняла сначала, что он делает, так быстро все замелькало в ловких руках домового. Вот из кладовой принеслись припасы, досталось сито, миски, веселки, и, как на арене у жонглёра-виртуоза, все заскакало, завертелось, закружилось в слаженном хороводе. Домовой, соскучившийся за зиму по работе, готовил еду.

— Да я же не это имела в виду!, — всплеснула руками. — Что же я делать буду, если ты даже еду готовишь?

— Крестиком вышивай, — хором хихикнули домовой и кот.

Топот каблуков по ступеням прервал наше веселье. Трофим, поставив противень в печь, закрыл её заслонкой и исчез, как будто его и не было. Кот зевнул и растянулся на мягком тюфячке теплой лежанки, а я принялась готовить смесь трав для утреннего чая.

— По добру ли ночевала, хозяюшка?, — Акамир не то поприветствовал меня поклоном, не то просто в дверях пригнулся, чтобы лбом притолоку не вынести.

— По добру, гость дорогой.

— Ох и урок ты мне задала, бабушка! Не думал никогда, что вёдра с водой такие тяжёлые. Глянешь, идет по улице девка с коромыслом на плече, прямая, как берёзка, шаг плавный, как лебёдушка по озерцу плывёт. Оказывается, вон какую тяжесть несёт! Полтора десятка раз присел и взмок весь, — отчитался по утренней тренировке князь. — Мы с братьями таскали друг друга на плечах, но приседать намного тяжелее. Скажу Здеславу, пусть воев поучит.

Кафтан парень бросил на мою лежанку.

— Вон там у двери колышек в стенку вбит. Туда и повесь. Нечего мне на постель уличное сбрасывать, — строго распорядилась я. — И рубаху переодень — негоже в мокрой за стол садиться.

С продуктами дядька племяшу прислал и узел одежды. Пару нательных рубах, вышитую с пояском и порты запасные. Теперь можно было снять перевязку, которая заодно выполняла роль одежды. Исполосованные медведем и окровавленные рубахи кинула в утилизатор.

— Чем сегодня потчевать станешь?, — предчувствуя вкусный завтрак, спросил князь.

— Что дам — то и есть будешь, — буркнула в ответ, открывая печную заслонку.