Агаша Колч - Агуня (СИ)

— Ты свободна. Можешь возвращаться в свой мир. Прощай!, — сказала демонице и повернулась к калитке.

— Что, и награды не попросишь никакой?, — низким хрипловатым голосом спросила высшая.

Увидев, что я отрицательно покачала головой, она фыркнула и продолжила:

— Не люблю быть неблагодарной. Держи!

Слегка поморщившись, вырвала из шевелюры несколько волосинок, намотала их на свой палец, дунула, сняла и перекинула мне. Над моей раскрытой ладонью парило изящное золотое колечко, переплетённое из тончайших проволочек в замысловатый узор.

— Если занесёт тебя воля великой Вселенной в Преисподнюю и тебе понадобится помощь, просто поверни на пальце, и я тебя найду. Прощай!

Свечение портала, запах озона, а не серы, и прекрасная Сивкилья Бурколо исчезла из моей жизни.

Надеюсь, что навсегда.

Сидя за столом, задумчиво закручивала деревянной ложкой, соответствующей эпохе и положению, в глиняной кружке воронку отвара из сушёных ягод. Думала я о Сивке. Досталось бедной демонице. Сколько лет в рабстве была, недостойным людям служила. Помню, даже в сказке описано было, как хлестали её плетью, требуя выполнения приказа: прыгнуть на высоту двенадцати венцов. Всё же интересно, где Иван взял ту проклятую уздечку, что смогла подчинить высшего демона?

По ступеням крыльца прошелестели легкие шаги — царевна из бани возвращается. Окинула взглядом стол, а на нем опять разносолов поляна накрыта.

— Трофим, это ты меня транжирой называл?

— Так гостья же!, — отозвался домовой и исчез.

Распаренная, раскрасневшаяся Василиса, сбросив кафтан в сенях, вошла в избу. Влажные волосы девушка закрутила льняным полотенцем. Рубаха, выданная мною, обтягивала полную грудь и бёдра. Хоть сейчас на конкурс «Влажные майки».

— Хороша у тебя банька, бабуня! И отвар замечательный был. А вот сорочка тесновата — дохнуть глубоко боюсь.

— Другой нет, — проворчала я, открывая сундук и доставая платок цветастый из подарков Здеслава. — Накинь!

Девушка набросила на плечи яркий полушалок, развела руки, рассматривая узор и кисти:

— Откуда такая красота у тебя, бабушка?

— Мужчина подарил.

Кажется, и правду сказала, но с самоиронией. Пусть теперь думает — меньше вопросов будет.

— Голодна? Садись к столу.

Ела царевна с аппетитом. Лапши с грибами похлебала, ножку курочки под квашеную капусту заточила, кусок сладкого пирога запила отваром ягодным. Эх, были же времена, когда девицы не морили себя диетами и потели не в фитнес-залах, а на работе по дому, огороду или в поле.

Отщипывая крошки от пирога, рассматривала царевну. Вот двойня с братом, а разные. У Василия каждое движение на зрителя, голос на слушателя: любуйтесь мной, и стар и млад. Прекрасный он. Василиса с виду бесхитростна, двигается естественно, говорит обычно. В чём же премудрость её?

— Что смотришь так, бабушка?

— Да вот думаю, какие вы с братом разные.

— Он и здесь побывал, — не спросила, а констатировала царевна. — Искал?

— Ночевал.

Девушка вздохнула, размотала полотенце, взяла предложенный гребень и принялась расчёсывать подсохшие волосы. Мне же не осталось ничего другого, как со стола убирать — Трофим при чужих не выйдет.

— Понимаю, что как царская дочь должна выйти замуж за того, на кого батюшка покажет. Но не за Кощея же!, — не смогла удержать эмоции беглянка.

— Чем Кощей плох? Царство у него самое могутное во всём Дремлесье.

— Страшный он… и бездетный. Что за семья, если деток нет?

— Как знаешь, что бездетный?

— Не впервой же он жениться собрался. Пятый раз, кажется. Берёт себе жёнку, та как сыр в масле катается: ест на золоте, спит на шёлке. Наряды разные, украшения… Ни в чём отказу нет. Развлекает её, опять же. Охоты, представления лицедейские, шары в небо запускает с корзинами, на лодьях по морю катаются. Только проходит лет десять или пятнадцать, и чахнуть начинает жена. Не нужны ей уже ни шелка, ни бархат, ни увеселения. Теперь не шуты и скоморохи, а лекари вокруг скачут. Помучается лет пять, угасая, и помирает. Снесут в усыпальницу, где такие же лежат, — Василиса помолчала, протягивая гребень по густым золотистым прядям, а потом вскликнула: — Не хочу я судьбы такой! Могу за простого парня пойти, но чтобы люб он мне был. Только…

Отвернулась царевна к окну, в мути которого краснела вечерняя заря. Не знаю, чем имитировали соответствие положению и эпохе, но через маленькие квадратики то ли слюды, то ли бычьего пузыря ничего видно не было. Немного света дневного пропускали да стужу задерживали — вот и вся радость.

— Только что?, — меня не столько ответ волновал, сколько хотелось дать девушке выговориться.

Вряд ли есть у неё подруга сердечная, которой всё-всё рассказать можно, так пусть мне поплачется. Тем более, что виновата я перед ней — Сивку-то отпустила.

Василиса поёрзала на лавке, подергала кисти платка, что грел её плечи, и со вздохом почти прошептала:

— Никто меня никогда не полюбит.

— Здрасти!, — всплеснула я руками.

Ожидала чего угодно, но такое!

— Здравствуй, бабушка, — растерянно ответила девушка.

— Да с чего ты такое взяла, красавица?

— Не называй меня так. Не надо смеяться над горем моим. Или ты совсем слаба глазами стала и не видишь?

Щелкнула пальцами, вызывая светлец, приказала ему поярче девушку осветить и стала вглядываться. Круглое простоватое лицо с белёсыми ресницами и почти незаметными бровями густо обсыпано веснушками. Приоткрытые, красиво изогнутые полные губы, ровные зубки, вздёрнутый аккуратный носик и голубые глазищи. Не красавица, но мила, и даже очень.

Немного макияжа, причёску поправить, и алмаз превратится в бриллиант.

— Теперь видишь?

— Вижу, что зря тебя люди Премудрой кличут.

— Как это?

— Что бы ты изменила в себе, если б смогла?

Ни секунды не задумываясь, царевна ответила. Кажется, не один час у зеркала провела, анализируя свою внешность.

— Брови хочу густые, соболиные. Ресницы тёмные, как у гостей заморских, лицо вот такое, — ладошками Василиса прикрыла часть щёк, приблизив абрис лица к овальному, — и веснушки…

Последнее слово девушка простонала. Похоже, каждую весну она воюет с ненавистной пигментацией.

— Краситься не пробовала?

— Что я — девка гулящая, чтобы лицо мукой и углём мазать?!, — оскорбилась девица.

Ну да, ну да… Косметическая промышленность еще не скоро даст возможность красоткам этого мира подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Подручными же средствами, которые есть в наличии сейчас, только пугало огородное разрисовывать.

«Вот и пригодился подарок Амбросия и мои навыки визажиста», — подумала я и похромала в сени за комодом, под завязку набитым штучками, радующими женскую душу и меняющими лицо.