Агаша Колч - Агуня (СИ)

Что за день такой сегодня?! Все на лжи поймать хотят. Афина не верит, кот врушкой обзывает, теперь и князь туда же.

— Слушай, молодец! Тебе надо кого-то выбрать: или Кощея, или клещей. Дружба с царём — это и дела торговые, и пакт о ненападении и взаимопомощи. И… о чём еще дружественные державы меж собой договариваются? Лучшего случая, может, и не будет никогда больше. У тебя в Заречье в колодце под замком сидит его невеста. Понимаешь, что добром ли, силой ли, но он её вытащит? Тебе как больше нравится, чтобы он помог от проклятья злодея избавиться, а ты ему невесту за белую ручку подведёшь, или чтобы он сам её забрал, а ты остался с паразитами и злом затаённым?

— Не сердись, бабушка. Пусть будет Кощей, хоть и боюсь его до дрожи в коленях, как и все в Дремлесье, — со вздохом признался Акамир и, решительно меняя тему, спросил: — Что мне сейчас делать?

— Поезжай домой, прикажи баньку приготовить, служанок собери таких, чтобы девице после заточения смогли красоту вернуть. Мы позже прибудем.

Не медля больше ни минуты, поторопилась к ступе, ворча по дороге на Филиппа, отлежавшего все плечи и спину.

— Готов ли жених?, — постучала по стеклу ногтем.

— Долго ты что-то, — недовольно отозвался царь.

— Так дел накопилось — лопатой не разгребёшь.

— Стой на одном месте и жди.

Стою, жду, осматриваюсь по сторонам. Вон ступа моя, а на бортике растянулся кот и прикидывается спящим, пригревшись на солнце. Вон баня сгоревшая, с вороной на жерди, к дождю, должно быть, каркает. Вот туман заклубился серый на пустом месте, и оттуда Кощей выходит, бледный как смерть, с золотым яйцом в руке. Постоял, отдышался, спросил хрипло:

— Где?

— Там, — махнула я в глубь малинника. — Ты Изнанкой прошел, что ли?

— Навью. Знаешь как?, — быстро шагая в указанном направлении, ответил царь.

— Слышала, но не знаю. Жницу, там обитающую, боюсь — мне с ней встречаться нельзя. В долгу я у неё огромном. Не одну жизнь из лап цепких вырвала.

— Ты Мару-Смерть Жницей называешь?, — перешагнул ямку, подождал меня и руку подал, чтобы помочь перебраться.

— Так она назвалась при встрече нашей, — остановилась у крышки и обрадовала: — Пришли. Сам справишься или помочь чем?

— Яйцо подержи.

Подставив руки под ценный груз, готова была ощутить знакомую тяжесть, но яйцо стало чуть ли не вполовину легче, чем было, когда впервые держала его. Может, показалось?

Тем временем Кощей легким движением руки смёл крышку, встал над низким колодезным срубом на колени и позвал:

— Светлоокая дева Афина, знак подай, что желаешь покинуть темницу, — продекламировал он в сырую глубину.

«Балбес, начитавшийся мифов Эллады! Знак ему надо, что плохо с лягушками в луже», — подумала я и чуть было не плюнула в сердцах, поняв, что пусть не гекзаметром, но очень близко к нему выражаюсь. Вот же зараза какая!

Спаситель все ниже склонялся в отверстие и свесился уже так глубоко, что хотелось удержать за пояс, чтобы не свалился богине на голову. Но остановилась, заметив, как медленно, с видимым усилием, царская спина начала распрямляться. Вот уже стоят на свежем воздухе под солнышком теплым на краю сруба Кощей и Афина в полный рост, глядя в глаза друг другу. «Вот и славно, — подумала я, стараясь бесшумно отойти подальше. — Пусть и у этих всё сладится. Мне хлопот меньше будет». Тут возок подкатил, подпрыгивая на ухабах. Верховые осматривались в поисках девицы прекрасной, за которой их послали, а тут я им навстречу:

— Доброго дня вам, люди добрые!

Кряхтя и охая, из повозки выбрались две дородных тётки. Взглянув на них, я задумалась, как Афина в возок поместится, чтобы до терема княжеского добраться.

— Будь и ты здорова, старушка, — откликнулась одна из нянек. — Ты, что ли, Агуня? А девица где?

— Да, бабоньки, я — Агуня. Девица сейчас будет, но, пока её нет, хочу предупредить. Если кто из вас в разговоре ненароком проговорится, что нет в Дремлесье обычая жениться на спасённых девах, то я, — придумывая страшную кару, вспомнила сказки из детства, — посажу на лопату, засуну в печь, зажарю и съем. Потом ещё и на косточках ваших поваляюсь!

Тетки переглянулись, одна из них повела сдобным плечом и ответила:

— Так есть такой обычай. Девки им часто пользуются, чтобы жениха наверняка окрутить. То в трёх соснах заблудится, горемычная, то от бешеного жука-рогача спасения ищет, бедолага. Парни и рады стараться — из беды выручают, а там и честным пирком да за свадебку.

— А вот насчет угрозы твоей, бабушка, — грозно подбоченилась вторая и сделала шаг в мою сторону, — ты еще попробуй найди ту печь, в которую мы с Добронегой поместимся. Сама костей не соберёшь!

Няньки задорно рассмеялись, колыхая своими необъятными телами. Глядя на них, заулыбались и верховые, да и я тоже повеселела. Стыдно стало, что угрозой хотела дело сладить, я и повинилась:

— Простите меня, мамушки, за слова обидные. Видно, солнышко ясное темечко напекло, да и с зори на ногах, да в делах, да в хлопотах. Маковой росинки еще во рту не было.

— Вот это плохо!, — попеняла мне Добронега. — Едой пренебрегать нельзя, есть надо вовремя.

Наш разговор о режиме питания прервал хруст сухих веток малины под ногами Кощея. Он нес на руках, прижимая к груди, босую Афину. «Ой, как похожа картинка!», — подумала я, но воспоминания прервали тетки, налетевшие на царя с голубым плащом в руках. Две секунды — и закутанную богиню забрали из рук жениха, погрузили в возок и втиснулись туда сами.

— Йи-хо!, — по-пиратски крикнул старший эскорта, подняв коня на дыбы, развернулся на одном месте и скомандовал: — Трогай!

Карета, влекомая парой лошадок, резво обогнула останки бани, и кавалькада направилась в сторону стены, где им должны были открыть потайные ворота.

Царь стоял слегка растерянный, переводя взгляд то на удаляющийся возок, то на меня:

— Что это было?

— Мамки-няньки повезли девицу отмывать, обряжать. Нельзя же царской невесте в таком виде на глаза людям показываться.

— Можно было меня спросить?, — продолжал недоумевать Кощей.

— Ой, и не говори! Это такие тётки…, — начала было я, но, видя, что колдун сейчас рассердится, сменила тон: — Успокойся, сердце моё! Вернут твою Афину часа через три. Пойми, девушке самой неловко в таком виде быть. Ты же её из болота почти вытащил. Отмоют, причешут, и заберёшь в вечное пользование.

Кощей продолжал хмуриться и кривить губы. «Хорош! До чего же хорош, суккубий сын!», — не в силах отвести взгляда от царя, думала я. Но, перекладывая яйцо из уставшей руки, отвлеклась и вспомнила, что, помимо любования Кощеем, ещё дела важные есть.

— Ты поможешь мне с клещами в Заречье справиться?

— Думал над этим, но я не знаю ни одного подходящего заклинания.