Лиса Александрова - Судьба-шутница [СИ]

Моментально, из сладкого, поцелуй стал отдавать горечью, и я немедленно отстранилась, хмуро и холодно взглянув в лицо задыхающегося Эдлера, который с непониманием уставился на меня.

— Достаточно, — сухо попросила я, и, беспрепятственно, села в постели, для надежности, закутавшись в меха. Что-то мне это напоминает… — Я премного благодарна вам, Главнокомандующий, за спасение, но это было лишним.

Оборотень растерянно моргнул, выровнял дыхание и поморщился, словно от лимона.

— Прости меня, — сев, на покрывало, рядом со мной и сграбастав мою руку из под меха, не смотря на мое нежелание, тихо попросил он. Я безуспешно попыталась освободить свою конечность из захвата, но после нескольких провальных попыток, перестала.

— За что вы извиняетесь? — нахмурилась я и внезапно почувствовала себя на месте сестры недавно. — Вы спасли меня с сестрой. Снова.

Эдлер с раздражением посмотрел на меня, подумал о чем-то, перебирая мои пальцы, вздохнул и резко дернул, усаживая к себе на колени.

Я возмущено засопела и с осуждением воззрилась на непреклонное лицо Главнокомандующего. Весь его вид говорил о том, что сопротивляться бесполезно. Недовольно дернула щекой, и с мстительным удовлетворением укрылась мехом. Было жарко, но, во-первых, я была в рубашке и белье, так что открывать свободный обзор на себя не собиралась. А во-вторых, пусть тоже помучается от духоты. Глядишь, решит меня отпустить, так как я вцепилась в меха с таким видом, что сразу дала понять, что расстанусь с ним, только вместе с конечностями.

Однако моя маленькая мстительность его не особо взволновала. Оборотень самозабвенно уткнулся мне в волосы на шее, и крепко обхватив за талию, довольно вздохнул.

— Прости меня, — повторил он. — Прости за все мои слова, что я тебе наговорил, прости за то, что так преступно пренебрег тобой. Прости, что допустил все то, что ты по моей вине пережила. Возможно, если бы я сразу же обозначил тебя своей, ничего такого не случилось бы.

— Сомневаюсь, — избегая смотреть на него, сказала я, чувствуя, как в душе разрастается неприятный комок от его слов. Еще не хватало, чтобы он винил себя в произошедшем, и не дай бог, не возомнил, что из чувства вины, ему необходимо меня признать. Не знаю, что будет унизительнее в таком случае: его неприятие из-за того, кто я есть, или приятие, из чувства вины и жалости. Мерзко! — Грей считал, что я Ваша любовница, но его и это не остановило. Возможно, знай он о том, что я считаюсь Вашей Парой, его это не только не остановило бы, но и подтолкнуло к чему-нибудь более мерзкому.

— Ты не только считаешься моей Парой, ты ею и являешься, — с раздражением напомнили мне, отчего на губах у меня появилась горькая усмешка. Стараясь смотреть куда угодно, только не на оборотня, я сказала.

— Вы ошибаетесь. Никакая я не «Пара» и никогда ей не являлась. Всем будет лучше, если так все и останется.

— Ника, послушай, — позвал он виновато, но я упорно смотрела в пол, не желая, скорее, боясь, посмотреть на мужчину. Хватит с меня того, что уже произошло. Я не железная и его жалости не вынесу! Если он сейчас, под впечатлением, от произошедшего, возомнил, что мне чем-то обязан, то глубоко ошибается. И потом, несомненно, поймет, что совершил ошибку, и возненавидит меня или себя, а возможно, обоих. Этого я допустить не могу. Если он сейчас этого не понимает, значит, нужно думать за двоих. — Я — дурак. Признаю, что был слишком горд, чтобы понять очевидное: ты- мое самое дорогое сокровище. Я не должен был отказываться от тебя. Я понимаю, что ты имеешь право на меня злиться, особенно после того, что случилось с вами. Поверь, я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты пропала. Я не ожидал от себя подобных эмоций. И ненавижу себя… — глухо добавил он, дотронулся до моего подбородка и нежно заставил посмотреть на него. Я судорожно сглотнула и поджала губы, настолько несчастным выглядел оборотень. Но и поддаваться не хотела. Признаю, его слова разливались теплом, на моей раненой гордости от его отказа, но и в то же время били еще больнее, от осознания, что поддайся я, и испорчу жизнь не только ему, но и себе. Он был прав: я самая неподходящая кандидатура, на спутницу жизни для такого как он. Хоть это и больно ранило по моему самолюбию, но я это признавала. Жаль, что оборотень сейчас не принимает это в расчет и делает больно не только мне, но и себе. Ведь я не пойду на поводу чувств. — Ненавижу, за то, что наговорил. Я все эти дни мучился, вспоминая свои слова и понимая, насколько был несправедлив к тебе. Ты — сокровище, которого я недостоин и сейчас, я это отчетливо понимаю. Я презираю себя, что своим бездействием, подверг твою жизнь опасности…

Я, молча, глотала слезы, борясь с желанием закрыть уши руками, чтобы не слышать его. Зачем он так со мной?

— Умоляю тебя, прости меня и позволь назвать тебя своей, — тихо добавил он, покрывая мое лицо нежными поцелуями, а я уже была на грани истерики. Я не должна давать согласие…

Так, стоп! А зачем ему, собственно, мое согласие? Хотел бы, объявить меня своей Парой- объявил бы. Так?

Эти сомнения я и озвучила.

— Все не так просто, — поморщился он на мгновение, стирая мои слезы с щек. — Если бы, ты была оборотницей, — на этом моменте я скривилась. Начинается! Так и знала, что не может быть все так гладко. Сейчас, вероятно, последует список «Если бы ты…», где будут перечисляться все «если», обладай которыми, я была бы более достойной Главнокомандующего. Я обязана это слушать? Оборотень заметил мою реакцию и поспешил сменить формулировку. — У оборотней все проще: увидел Пару, и они сразу же, и мужчина и женщина, это понимают, так как их Звери чувствуют привязку, практически моментально, лишь учуяв запах Пары. Когда оборотень встречает Пару другой расы, у его половинки этого Зверя нет, поэтому он или она имеют право выбора: позволять, называться Парой оборотня, или нет. Я не хочу сказать, что твоя человеческая принадлежность минус, — вообще-то он это говорил в прошлый раз. И даже привел аргументы, которые этот «минус» подтверждали. Аргументы, кстати говоря, вполне справедливые и, для оборотней, весомые. Так как с тех пор, я считаю, ничего во мне, помимо новой дырки в теле, не изменилось, все осталось по-прежнему. То есть, моя человеческая принадлежность, по-прежнему «минус», что бы он там сейчас не сказал. — Просто из-за твоей человечности все немного сложнее.

Здорово он, конечно, выкрутился. И меня постарался не обидеть, и суть донес. Дипломат! На кой черт он подался в военное дело? Политика! Вот где ему не было бы равных. Я даже засомневалась в своем решении. Такими темпами, я и согласие дам и в его объятия упаду, размахивая бельем, словно «белым флагом». Нет, так дело не пойдет.

Мое самолюбие заметно оживилось, после его извинений, но гордость держала волю в железных рукавицах.