Юлия Пушкарева - Клинки и крылья [СИ]

— Я имела в виду, что никогда не хотела ничего подобного, — попыталась объяснить Тааль. Ей вдруг стало грустно — так, что сердце стянуло незнакомой, усталой болью. — Никогда не хотела решать такие важные вещи. Я не умею это делать… Можете мне не верить, но я самая обычная майтэ. Всё, на что я способна… — она осеклась, взглянув на собственные беспёрые руки. — На что я была способна… Это петь и летать, как тысячи моих сородичей. Вот и всё.

Супруги-боуги переглянулись с нечитаемыми выражениями лиц.

— Но они почему-то выбрали тебя, — мягко сказала Дана. — И духи, и тауриллиан увидели в тебе что-то, чего не нашли в остальных. У тебя высокое предназначение.

— Может быть. Но я не представляю, что именно…

Тааль не смогла продолжать. Не было смысла говорить, что, вполне возможно, из-за этого ненужного «высокого предназначения» она никогда не увидит ни родного гнезда, ни родителей. Что ей до сих пор ничего не известно о первых в жизни друзьях — Турии и Гаудрун. Что любое проявление смелости или доброты — будь то спасённый детёныш женщины-лисицы или бдение в Пустыне — не оборачивалось для неё в этом путешествии ничем, кроме боли…

Что на месте её крыльев теперь пустота, а во снах — чужеземец, принёсший в мир Хаос.

— Ну-ну… — увидев дрожащий подбородок Тааль, пробормотала Дана. — Вот, возьми-ка масла. Очень хорошее масло, у нас знают в нём толк… Ты же, наверное, не личинками теперь питаешься?

— Спасибо, — Тааль сглотнула неуместные слёзы; слава всем ветрам, глаза остались сухими. — Так чем я могу помочь вам? Насколько я поняла, вы и так в безопасности от тауриллиан здесь… Под Холмом.

Вирапи, нахмурившись, поманил с кровати тот самый толстый фолиант. Книга легла ему в руку и, пошуршав для порядка страницами, раскрылась в нужном месте.

— Холм много веков назад возвели наши предки. Они надеялись, что хотя бы так смогут отгородиться от тауриллиан, раз уж оказались вместе с ними за магическим барьером… А преодолеть его, как известно, никому не по силам… Пока что, — он повернул книгу, показав Тааль сероватые листы. — Вот, взгляни.

Большая, тонко выписанная миниатюра (что-то отдалённо похожее попадалось Тааль в книгах Фиенни) раскинулась на весь разворот. Округлый зелёный холм возвышался прямо в пустыне, мало соответствуя пескам и жаре. Вокруг холма выстроились маленькие рыжие фигурки, в которых без труда угадывались боуги; держась за руки, они, похоже, творили магию. От их усилий в Холме раскрывалась маленькая дверца — точно рот исполинской зелёной черепахи. А за ней виднелась удвоенная реальность: речки и ручьи, лес, другие холмы, звери и птицы… Над Холмом и боуги парил кроваво-красный дракон — совершенно не призрачный; в полёте он словно благословлял их творение.

— Они верили, что это поможет им, но горько ошиблись, — продолжал Вирапи. — Власть тауриллиан не так просто преодолеть — это особая власть, проникающая в душу, в самое нутро, — он покачал головой, и в золотистых глазах проступила старая скорбь. — Бессмертные по-прежнему влияют на нас, их благосклонность манит. Поэтому всё больше боуги покидает Холм, чтобы навсегда остаться за его пределами…

— Или просто уходит временами, как Лорри, и отдаёт тауриллиан свою силу, — кивнула Дана. Её лицо стало печальным и задумчивым, очертилось резче. Тааль вдруг впервые остро ощутила нереальность всего, что происходит, всего в доме двух боуги и в этом дубовом лесу… Будто бы летела по прямой, не встречая препятствий, но потом забрала немного в сторону — и вот уже все нормы нарушены, а вокруг — то ли сказка, то ли ночной кошмар.

Такое же чувство преследовало её во снах, где появлялся Альен из-за моря. (Стоит ли называть его «Альеном из Обетованного», если для боуги Обетованное охватывает весь мир?…)

— Отдаёт свою силу? — очнувшись, переспросила она. — Зачем?

— Чтобы они вернулись, я полагаю, — вздохнул Вирапи, откладывая книгу. Принимая ношу, лепесток стола-кувшинки плавно прогнулся. — Чтобы разрушили барьер и воцарились по обе стороны океана, как в прошлом. Им нужна прорва сил, жизненной энергии, чтобы построить волшебный Мост. Для того, наверное, тауриллиан и приманивают к себе смертных — всё больше в последнее время.

Дана сокрушённо постучала пальцами по столу. Ёжик, приняв это за зов хозяйки, затопотал к ней и уселся рядом, обнюхивая ножку стула. Тааль улыбнулась, хотя вообще-то настроя улыбаться у неё совершенно не было.

— Не так давно я выходила на поверхность, чтобы порыбачить… Ну да, иногда я ловлю карпов на поверхности Холма, — встретив взгляд Тааль, Дана приподняла рыжие брови: — А что в этом такого?… Не всё же сидеть здесь, отчищая плошки… — (Вирапи скорбно покряхтел, но ничего не сказал: наверное, давно смирился). — Так вот, неподалёку находятся владения одного из них… И поблизости уже выросли, оказывается, целые посёлки из их прислужников, — боуги сделала паузу, будто давая Тааль время осмыслить это. — Двуликие-оборотни, кентавры, морской народ в реках и тесном озере… Наши сородичи, которых мы считали пропавшими или ушедшими путешествовать, — Дана облизала ложку и сокрушённо покачала головой; в том месте, которого коснулся его язык, ложка ожидаемо позолотела. — И драконы, конечно… Уж не знаю, кто ещё поселился на прочих землях, если даже там такая толпа.

Вот, значит, где все те, о ком говорили как о рабах… Тааль прикусила губу, подумав о Гаудрун и Турии.

— А майтэ? Вы не видели никого из майтэ?… Всё гнездовье моей подруги угнали к тауриллиан силой…

— Не видела, Тааль-Шийи. Мне жаль. Может быть, их держат где-нибудь дальше… Я никогда не захожу глубоко в земли тауриллиан, чтобы тоже не поддаться их очарованию, — она вздохнула. — Это сложнее, чем многие думают.

— Потому наши предки и приняли когда-то правило не выходить из-под Холма, — сказал Вирапи, вряд ли сильно рассчитывая надеясь на успех. — И охота же тебе, ненаглядная моя, раз за разом играть с огнём…

Дана поморщилась.

— Перед тобой сидит та, кому удалось пересечь почти весь материк, чтобы помочь своим близким — а ты говоришь мне об игре с огнём? — она с шутливым укором пихнула Вирапи локтем. — Эх ты, старый ворчун… Тааль-Шийи, я думаю, видела такое, чего мы с тобой не видели даже в юности, когда превращали в серебро отражения звёзд.

Ну что ж… Тааль не хотелось льстить себе, но, наверное, это правда. Особенно в отношении грифов и песчаного старика Хнакки — хоть она бы и не пожелала никому такого незабываемого опыта.

— Так значит, вы позвали меня, чтобы…

— Чтобы предупредить, Тааль-Шийи: ты не должна верить тауриллиан, — сказала Дана, и на середине её фразы музыка на поляне резко смолкла, превратившись в протяжную песню. Одни и те же слова, которых Тааль почему-то не могла разобрать, повторялись снова и снова, наполняя ей сердце тоской, непокоем, ожиданием волшебных и пугающих перемен. — Не должна ни в каком случае — даже если они будут угрожать тебе или твоим друзьям, или сулить тебе новые крылья, или ещё что-нибудь… Запомни это, пожалуйста. В твоих руках — не только твоя судьба, но и тысячи других, включая наши. Не могу сказать, что мы сами от этого в восторге… — Дана посмотрела на слабые, чересчур костистые руки Тааль, словно от них именно сейчас в самом деле что-то зависело. — Но так уж вышло, и придётся тебе принять это.